— Какой же ты... Мы же договорились.
Э, нет, шалишь, кареокая ведьма. Ни о чем мы не договаривались. Это ты хотела, чтобы я расслабился и обо всем забыл. Я же своего согласия не давал, рыбок твоих пасти не подряжался.
— За стеной, — гну свое, — что-то щелкнуло. И вчера, и только что, когда ты выходила.
Доконал. Такого занудства от меня Ольга не ожидала. Шагнула к двери, распахнула портьеру: иди, смотри!
Ну, я и пошел. Интересно же, чего она сюда шмыгала.
Было, было на что посмотреть. Еще тот кабинет! Там одной аппаратуры, не поверишь, на целый НИИ. Стены сплошь в стеллажах, под потолок забиты. А проводов, а тумблеров... На столе осциллографы — работают, пишут. Я отключил один — щелк! — знакомый звук. И еще генератор какой-то. Гудит от натуги, волну гонит. Вот, значит, какие здесь сеансы. И все втемную. Ни меня, ни Федора даже не предупредили.
Тут на меня нашло. Что-то хватаю, рву... Когда я впадаю в раж, становлюсь тихим-тихим. В смысле — молчаливым. Крушу молча. Содрал ленты с бобин, осциллографы со стола под ноги — и ботинком их, ботинком.
Однако, если честно, не очень усердствовал. Больше для вида буйствовал. Надеялся, что Ольга вмешается, начнет успокаивать, упрашивать. А ей, смотрю, хоть бы что, хоть стены круши. Повернулась и пошла в гостиную. Уже оттуда постным голосом:
— Дурак, вот дурак. Отправляйся-ка к себе домой. Увидишь Федора — расскажи о своих подвигах. Пусть он тебе кое-что втолкует. Ну, дурачье...
У тебя есть старший брат? Не вообще брат, а именно старший. Только сестры? Нет, совсем не то. Будь моя воля, я бы во всех документах рядом с графой «родители» ставил: «старший брат». Вначале «старший брат», потом «родители». У нас с Федором разница в девять лет, так я, не рискну сказать, кто меня больше воспитывал — отец с матерью или он. Цыплята, вылупившись, кого первым увидят, за тем и бегут, будь то квочка, собака или человек. Я побежал за Федором. И пробегал за ним до студенческих лет. Впрочем, потом тоже.
Только не думай, что мне крупно повезло с братом. Это ему со мной повезло. Поверь уж на слово, без меня он был бы совсем другим человеком. Я ему такую закалку дал, он со мной такую выучку скушал, что на всю жизнь остался в старших. Везде и во всем. Ему и экспедицию потому доверили, что через мои руки прошел. Это я его в ответственные вывел. После меня он на любые свершения был готов.
Жаль, он этого не понимал, благодарности от него я не слышал. На меня смотрел, как на божье наказание, и часто впадал в отчаяние: «О Господи, за что?!» Втайне он надеялся на чудо избавления, ждал, когда я, повзрослев, хоть капельку поумнею. Но время шло, разница лет между нами не сокращалась, и с моим поумнением ничего не получалось. Федор продолжал исправно нести свой тяжкий крест. Словом, он был брат-отец, я соответственно брат-сын, и этим все сказано.
В моей куцей жизни, если хочешь знать, каждый поворот начинается с Федора. После десятилетки я, не раздумывая, ринулся в радиотехнический. Почему? Он подсказал. Из института, ты уже знаешь, в Космоцентр. С какой стати? Опять же он настоял. А уж по мелочам и говорить нечего. Обитал в его квартире, разъезжал на его машине, водился в основном с его друзьями. И все бы ничего, если бы не мой гонор. Кормился, как цыпленок, из-под его ног, а претендовал на первые роли. Даже перед Ольгой. Но об этом потом.
Итак, Федор должен был что-то втолковать мне.
Ты не представляешь, что со мной было, когда Ольга сказала мне это. Узлом скрутило. Как же, думаю, так? Еще вчера он знал не больше моего, терялся в догадках, зачем нас позвал Долин, а сегодня меня отсылают к нему за разъяснениями. И кто отсылает? Ольга, с которой он двумя словами не успел переброситься. Когда же они сумели снюхаться? Да еще за моей спиной.
Днем я Федора не видел, и не созванивались. Домой он явился затемно.
Я решил не показываться. Залег в своей комнате и слушал, как он, щелкая выключателями, перемещался по квартире. То в одном месте шаркнет, то в другом стукнет. Чистый полтергейст.
Кухню игнорировал. Где-то, значит, кормился. Догадываюсь где. После душа сразу потопал к себе. У моей двери попридержал шаг, прислушался. Шиш он услышал, я даже не дышал. Ушел.
Через минуту вернулся. Рывком открыл дверь, включил свет.
— Не спишь ведь!
Я как лежал, подвесив глаза к потолку, так и остался. Он подсел на кровать, потеребил за колено.
— Не комплексуй, слышишь? Выкладывай, что у тебя накипело.
Меня всегда это бесило — его уверенность, будто он все про меня знает. Пришел, взглянул — и сразу диагноз с рецептом: не комплексуй, выкладывай, накипело... Ну, думаю, раз ты меня с одного взгляда вычислил, то мне на тебя и смотреть не надо. С Закрытыми глазами насквозь вижу.
— Ты был там, — прорицаю. — Вчерашний коньяк дожирал.
— Был, — сознался он. — Видел, как ты погулял.
Федор подался вперед, чтобы заглянуть мне в лицо. Я вскочил на колени, оскалился: на, мол, смотри, высматривай, что тебя в моей физиономии интересует. Он сдал назад. Понял, что лучше держаться на расстоянии и не делать резких движений, ибо чревато.
— Ольга просила передать, — начал он.
Очень неудачное начало. У меня от одного ее имени душевные конвульсии.
— Считай, — ору, — уже передал! И пошел ты...
Брат-отец снялся с постели, принял воспитательную стойку. Вот-вот осенит праведной дланью. Обошлось, однако. Что-то его удержало. Говорю же, он у меня приучен к сдержанности и благоразумию. Вспомнил, видимо, какой на себе крест несет.
— Черт с тобой, — произнес смиренно, и это было самое многое, что он мог себе позволить. Уходя, дверью не хлопнул. Не посмел. Был бы уже перебор.
Извини за пустые подробности. Я почему так детально живописую? Чтобы не показаться тряпкой, будто об меня можно ноги вытирать. А ведь уже пробовали, вытирали. И шеф, и его дочь-ведьма, и теперь заодно с ними братец. Двигали мной, как пешкой, а я знать не знал, в какую игру они играли.
Еще до прихода Федора я вылежал на кровати, высмотрел в потолке свой гороскоп. Завтра же выматываюсь из квартиры. Хоть в общежитие, хоть в гостиницу. С утра хватаю чемодан — и Митькой звали. Одно не успел просчитать: как посмотрит на это брат. В общем-то без разницы, как бы ни посмотрел, да вот экспедиция... Через месяц-другой ему отправляться, может, к самому дьяволу в пасть, а я тут со своим бзиком. Скажет, нашел время характер показывать, скотина! Скотиной быть не хотелось.
Вскоре мы сидели на кухне и глушили кофе.
Конспект нашего разговора. Только самое существенное.
Вначале об экспедиции. Что такое Р-облако, тогда еще никто толком не знал. Экзотический радиообъект — вот и вся характеристика. Даже сравнивать было не с чем. Астрофизикам такое и не мерещилось. Выскочил невесть откуда радиопрыщ и давай верещать громче всех галактик. Да еще под самым носом, в полсотне астроединиц. На эту дистанцию и предстояло сходит полковнику Севцову со товарищи, разобраться с горластым прыщом. Делов-то!
Теперь о Долине. Шеф-то мой, оказывается, запаниковал. За «чашкой чая» умолчал, а утром, встретившись с Федором в Космоцентре, признался: «Связь с Землей я тебе гарантирую до самой конечной станции, ну а там, в зоне Р-облака, — увы. Ибо для кого-то это облако, по мне же — радиобедлам. Непробиваем, сплошные помехи». Федор вначале решил, что старик набивает себе цену, если не шутит. Но тот не оставил никакой надежды: «Войдешь в облако — кричи не кричи, никто не услышит». Вот тебе и Радиобог!
Еще о Долине. Кто бы мог подумать, что он уже давно помешан на бредовой идее какой-то «парасвязи» — не то телепатии, не то еще какого сверх- или надчувственного общения. Вбил себе в голову, что люди изначально, от рождения неведомым образом связаны между собой. Как клетки мозга — их миллиарды, каждая сама по себе и в то же время от каждой можно добраться до любой другой.
