— Гена! — девочка жалобно поглядела на подростка. — Я что, должна ехать прямо сейчас?
— Все нормально, — преувеличенно бодрым голосом сказал Генка. — Клиника Илизарова, второй корпус, девятая палата. Я записал все на твою фамилию. Главное — возьми полис, свидетельство о рождении…
— Но я же ни о чем таком не просила!
— Варь, — Генка растерялся. — Я думал, лучше не тянуть… Пока лето, пока тепло. А там как раз место свободное. Сегодня свободное, а завтра займут.
— Но так тоже нельзя! С бухты-барахты…
— Ну-ка, отставить пререкания! — рявкнул Валера. — Еще обругай человека за то, что он решил тебе помочь. А что не просила ни о чем, так это никого не волнует. О таких вещах вообще не просят, если хочешь знать.
— Но как же так? И бабушка перепугается. Она же ни о чем не знает… — Варя, казалось, вот-вот расплачется вслед за Юрашкой. Генка подумал, что так и получаются всегда добрые дела — через пень- колоду и отвратительным комом.
— Не знает, так узнает, — Валера уверенно перехватил бразды правления в свои руки. Украдкой подмигнул Гене и поторопил: — Все, Варюх, пошли бабулю тормошить. Поезд — он, сама знаешь, ждать не будет.
Юрашка обнял Генку за шею и все-таки не выдержал, заплакал. Глядя на него, шмыгнул и стриженный под ноль Костик. Этот малыш и вовсе ничего не понял, но если рядом пускали слезу, следовало подхватывать. Просто за компанию.
— А вы змея не заберете? — шепеляво спросил он.
— Да нет, конечно, играй, сколько хочешь! — Генка взглянул на Юрашку. — Слушай, а ты буквы писать умеешь?
Юрашка честно помотал головой и тут же, противореча себя, кивнул.
— Меня Варя учила. Только я плохо запомнил.
— Тогда бежим срочно писать письмо. Пока она не уехала.
Тут он сыграл верно. Все, что требовало скорости и срочности, встречалось детьми на ура.
— И букетик! — тут же встрепенулся Юрашка. — Букетик ей сделаем, хорошо?
— Молоток! Правильно сообразил, — Генка окликнул уходящих Валеру и Варю. — Эй! Без нас не уезжайте. Мы вас проводим.
— Проводим! — дублирующим эхом подтвердил Юрашка. И помахал рукой…
Уже в избушке у стариков Генка снова распахнул одну из сумок, лихорадочно принялся перерывать покупки.
— Вот и бумага! — он вынул блокнот. — Карандаши, ручки… Телефоны есть. Правда, детские, но они забавно звонят. Хочешь, поиграем прямо сейчас?
— А с Варей по нему можно будет говорить?
— Вообще-то они игрушечные… — растерялся Генка. — Но попробовать можно…
Вышедшая из кухоньки Федосья Ивановна улыбнулась. Руки у нее были в муке.
— Скоро пирог будет готов, — сообщила она. — Я полотенцем накрыла, чтоб отдохнул.
— И Варе! — Юрашка умоляюще взглянул на бабушку. — Можно один пирожок для Вари?
— Она у нас сегодня уезжает, — объяснил Генка. — В больницу, на операцию.
— Вот бедная-то! — охнула бабушка Феня.
Поочередно взглянув на нее и на Генку, Юрашка схватил яркую телефонную трубку, нечаянно нажал какую-то кнопку. Телефон по-кошачьи замяукал.
— Можно звонить! Можно! — выкрикнул малыш. — Вы видели? Я сейчас киске позвонил, она ответила.
— Ну вот, а ты сомневался, — Генка сунул вторую трубку в карман, а бабушке пояснил: — Варе вторую трубку отдадим, будем с ней переговариваться.
— А еще мы букет ей подарим! — строго добавил Юрашка.
— И письмо! — спохватился Генка. — Давай быстрее сочинять письмо!
Юрашка подбежал к нему, взобрался на колени. Под выдранный из блокнота лист подложили книгу про пиратов.
— Что напишем? — спросил Генка.
— Я напишу: «Варя, я по тебе скучаю», — сказал Юрашка, и глаза у него снова наполнились слезами.
— А может, «Варя, мы тебя любим, приезжай скорей»?
Юрашка кивнул, и пара слезинок, точно соревнуясь друг с другом, покатились вниз по щекам. Гена вытер их пальцем, погладил малыша по голове. Невольно подумал, что его самого никто и никогда так не провожал. Во всяком случае, слез не лили и писем не писали.
— Начинай, я тебе помогу…
Прощание получилось скомканным. Время до электрички поджимало, а с письмом провозились дольше, чем думали. Да и Варя с застигнутой врасплох бабушкой не сумела собраться вовремя. Даже Валера со своими десантными замашками ничего не смог поделать. Видно было по его распаренному лицу, что уговоры со срочными сборами дались бывшему сержанту нелегко.
Так или иначе, но к грузовику подошли одновременно — Гена с Юрашкой и Валера со своими подопечными.
— Ген, нам твою сумку пришлось взять…
— Конечно! — подросток протянул Варе пакет и два сложенных квадратиками листа. — Это вам пирожки от бабушки Фени и письма в дорогу. От нас с Юрашкой.
— А еще букет, — Юрашка бросился к девочке с цветами. — Мы в огороде надергали. Тут и гороха немножко, и одна ягодка землянички, — вдруг, ты кушать захочешь…
— Милый ты мой! — Варя, присев, обняла малыша.
— Ва-аря, — тут же заскулил Юрашка. — Я не хочу, чтобы ты уезжала…
— Ну вот, началось, — засопел Валера. — Опять сопли-слезы. Только я, граждане, сразу предупреждаю: если электричка уйдет, до города у меня бензина не хватит.
Предупреждение возымело должное действие.
— Давай, Варенька! Поторопимся, — бабушка Вари дисциплинированно засуетилась.
Сумку с пакетами забросили в кузов, бабушке помогли подняться в кабину. Следом за ней на высокую подножку неуклюже взобралась Варя.
— Телефон! — вспомнил Генка. — Держи телефон! Будешь переговариваться с Юрашкой.
— Варь, у меня такой же! — громко подтвердил малыш. — И поскорее возвращайся!
— Обещаю! — Варя помахала им рукой.
— И ничего не бойся, — ободрил ее Генка. Язык стал совсем деревянным, нужные слова никак не находились. — Там в письме — номер моего мобильного. Если будет возможность, позвони, ладно?
Варя часто кивала.
— Вот увидишь, все будет хорошо! Вернешься и станешь совсем красивой.
Девочка сквозь слезы улыбнулась и неожиданно сказала:
— Ты тоже симпатичный!
Генка услышал. И покраснел.
— Все, симпатичный, бывай! — Валера хлопнул его по плечу и, обежав грузовик, ловко запрыгнул в кабину. Взревел двигатель, машина развернулась на узенькой улочке, с места взяла в разгон.
— Береги Юрашку! — прокричала девочка. — А дома у нас бери все, что понадобится. Мы запирать не стали…
Они еще могли видеть, как грузовик плавно огибает ямину на выезде, а дальше пошел спуск, и машина пропала из виду.
— Все будет хорошо! — повторил Генка. Не столько для себя, сколько для обнимающего его
