«Как-нибудь потом», — решил про себя Генка. Во всяком случае, выходить во двор он не стал, и разукрашенной в пух и прах девице пришлось самой идти на поклон. В итоге вместе с прочей ребятней она терпеливо просмотрела сказку о белых медведях и «Приключения капитана Врунгеля», после чего неожиданно пересела к хныкающему Шурику. Малыш, единственный из всех, не очень интересовался телевизором, стучал какой-то деревяшкой об пол и время от времени принимался громко вскрикивать. Его выходок старались не замечать, и Генка очень даже удивился, когда Катюха взяла вдруг сорванца на колени, ласково прижала к себе. Казалось, малыш только этого и ждал. Он тут же обнял Катюху и с такой трогательностью стал гладить по плечам и голове, что «крашеная вертихвостка» тотчас забыла обо всем на свете.
Правда, потом начался «Остров сокровищ», и Генка, увлекшись сюжетом, сам позабыл о Катюхе. Вспомнил он про нее, только когда пришла пора разгонять малышей по домам. За окнами уже смеркалось, и, включив висящую под потолком лампу, Гена сурово зашикал на ребятню.
— Всё, по домам! И поскорее, если не хотите угодить в лапы одноногого Сильвера!
— А завтра кино будет?
— Будет, обещаю!.. Юрашка, ты сегодня снова у нас ночуешь. Беги к Федосье Ивановне, мой ноги.
— А ты?
— Приберусь здесь и тоже прибегу…
Чувствуя легкую усталость, Гена выключил видеодвойку, сунул ее в потайное место на шкаф. Расставив вдоль стен табуреты и стулья, потушил лампу и только тут услышал, что в спаленке кто-то поет. Едва слышно, чуть ли не шепотом. И все-таки он сразу узнал интонации Катюхи.
Приоткрыв дверь, Гена вгляделся в полумглу. Катюха сидела на краешке кровати и тихо баюкала устроившегося у нее на руках Шурика.
— Ложкой снег мешая, — напевала девочка, — спит Земля большая, что же ты, глупышка, не спишь? Спят твои соседи, белые медведи, засыпай и ты, малыш…
Она замолчала, и Генка обмер, боясь нарушить тишину. Наконец, он все-таки робко кашлянул.
— Я тут это… Отправил уже всех. Поздно уже.
— Ага, — с Шуркой на руках Катюха легко поднялась. Верно, после деревенских ведер подобная ноша казалась ей нетяжелой.
— Заснул? — шепотом поинтересовался Генка.
— Давно.
— Чего ж ты его не положила?
Покачивая малыша, Катюха осторожно вышла из спаленки.
— Не знаю… Он такой маленький, теплый. Даже приятно.
— А песню такую откуда знаешь?
— Откуда… — Катюха беззвучно рассмеялась. — Да из твоих же мультфильмов. Только что смотрели или забыл? Там и слова простые, сами собой запоминаются.
Гена хмыкнул.
— Да уж… Слух у тебя неплохой. В смысле — музыкальный.
— Слух — не деньги. Что на него купишь?
— Не скажи… У меня и такого нет.
— Будто бы!
— Нет, правда! Я музыку люблю слушать, а вот петь не умею, — Генка достал из кармана фонарь, осветил порожек. Пошли, что ли? Не споткнись только.
— Сам не споткнись.
Не дожидаясь Генкиной помощи, девочка миновала сени, спустилась с крыльца. Двигалась она все с той же легкой грацией, и подросток едва за ней поспевал. На ходу припомнил о бусах в кармане, но так и не решился их вынуть.
Уже у калитки стариков Юзовых она оглянулась.
— Дождешься?
Гена кивнул.
— Я скоренько. Только уложу, и обратно…
Генка остался на улице. Часовым пройдясь взад-вперед, припечатал на лбу пару случайных насекомых, поглазел на звезды. Свет их гипнотизировал, наполнял загадочным покоем. Если бы не затекшая шея, глядел бы и глядел часами… За спиной скрипнули ступени, со двора вышла Катюха.
— Представляешь, старики уже заснули! Даже не обеспокоились, где их внучок, — она, кажется, всерьез рассердилась. — А если бы он был не у нас? Если бы в яму свалился?
— Да нет, они же знают про мультфильмы. И яму мы почти засыпали.
— Вот именно — почти… — Катюха фыркнула совсем как кошка. — Для такого, как Шурка, большой ямины и не надо.
— Ничего, мы еще пару машин организуем, — пообещал Генка.
Они помолчали.
— А парнишка такой славный, — Катюха неожиданно улыбнулась. — Мамой меня называл.
Гена кивнул. Про то, что Шурик называл мамой и Варю, говорить, пожалуй, не стоило.
— Я ведь думала, дурачок, а он такой ласковый оказался. И целовал, и гладил… — она снова рассмеялась. Как показалось Генке — несколько озадаченно.
— Ну вот, а ты ругалась, — припомнил он.
— И не ругалась вовсе. Просто… — Катюха передернула плечиком. — Просто не знала, что он такой.
В Катюхе явно произошли добрые перемены. Комментировать их было глупо, и Генка продолжал молчать.
— Они к нам в огород лазили. Шурка этот и Юрашка с Костиком… Мать на них как гаркнет, и я чего- то напустилась. Даже крапивы сорвала пучок. А они всего-то и выдернули пару морковок.
— Грязные, наверное, съели.
— Конечно! Кто их мыть-то научит…
Они снова замолчали. Непонятно было, кто кого провожает, потому что фонарь Генка потушил, а в темноте Катюха ориентировалась явно лучше городского гостя. Даже придержала за локоть, когда Генкина нога ступила мимо доски. Рука у нее оказалась горячей и словно прилипла к локтю, не спеша отпускать. Гена поневоле ощутил мимолетное головокружение. Не так уж часто девчонки пытались ухаживать за ним. А точнее сказать — вообще никогда не пытались… Однако довести до конца мысль он не сумел. Откуда-то из темноты до него долетел чей-то плач.
— Что это? — он разом остановился. — Юрашка?
Его спутница тоже напряженно замерла, но уже через секунду тряхнула головой.
— Это не он.
— А кто?
— Кто, кто… Дружок твой.
— Дружок? — Генка не понял. — Какой дружок?
— Да Валера.
— Какой Валера? О чем ты? Это же ребенок!
— Ага, сорока годков от роду, — Катюха вздохнула. — Это ты первый раз слышишь, а мы тут уже попривыкли. Как выпьет, так и начинает плакать.
— Да ну, ерунда какая-то!
— Ерунда не ерунда, а приятного мало. Или хочешь посмотреть?
— Это не Валера, — без прежней убежденности произнес Генка.
— Ну, иди-иди, — Катюха усмехнулась. — Полюбуйся на своего закадычного. А я домой, если ты не против.
Может быть, она и ждала возражений, но подросток промолчал, и, развернувшись, девочка скрылась в темноте.
Выждав еще немного, Генка решительно двинулся на далекие звуки. Плач был, безусловно, детский,
