оптимальному для себя варианту, ярко иллюстрировал бы следующий эпизод:
СССР, Москва, Кремль, кабинет Сталина, 11 апреля 1941 года, 23 часа 30 минут.
Присутствуют: Сталин, Молотов, Вышинский, Голиков.
Начальник Разведуправления Генштаба Красной Армии генерал-лейтенант Голиков (заканчивая доклад):
– …таким образом, учитывая полную дезорганизацию югославской армии и подавляющее превосходство Германии и ее союзников, следует ожидать капитуляции Югославии в течение ближайшей недели, а Греции – до конца месяца. Это переносит возможную наиболее раннюю дату сосредоточения ударных группировок вооруженных сил Германии и ее союзников на границах СССР с середины мая текущего года на середину июня. В остальном выводы моего доклада от 20 марта сего года остаются без изменений.
Наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
Слухи и документы, говорящие о неизбежности весною этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки.
Сталин думает, прохаживаясь по кабинету:
– Благодаря усилиям нашей разведки в конце марта 1941 года промелькнул проблеск надежды превратить «отвратительный вариант» вступления СССР в войну в оптимальный. В Югославии к власти пришло просоветски настроенное правительство генерала Симовича, которое 5 апреля 1941 года подписало с СССР Договор о дружбе и ненападении. Если бы Гитлер промедлил, тратя время на ультиматумы и угрозы, а потом югославы повоевали хотя бы вдвое дольше, чем поляки…
Ну что ж, «братья-славяне», спасибо и за этот подаренный нам месяц…
Сталин:
– Спасибо, товарищи, можете быть свободны. – Молотову: – Вячеслав, останься…
То, что эта историческая реконструкция близка к реальности, подтверждает не только журнал посещений кабинета Сталина в Кремле, который за предвоенное полугодие начальник Разведуправления Генштаба Красной Армии генерал-лейтенант Голиков посещает единственный раз и именно 11 апреля 1941 года в очень показательной компании наркома иностранных дел и его заместителя [78], но и воспоминания П.А. Судоплатова (во всяком случае, в той их части, которую можно отделить от явной посмертной их «редактуры»):
…в марте 1941 года военная разведка и НКВД через свои резидентуры активно поддержали заговор против прогерманского правительства в Белграде. Тем самым Молотов и Сталин надеялись укрепить стратегические позиции СССР на Балканах. Новое антигерманское правительство, по их мнению, могло бы затянуть итальянскую и германскую операции в Греции.
Генерал-майор Мильштейн, заместитель начальника военной разведки, был послан в Белград, чтобы оказать помощь в военном свержении прогерманского правительства. С нашей стороны в этой акции участвовал Алахвердов. К этому моменту, с помощью МИДа, в Москве нам удалось завербовать югославского посла в Советском Союзе Гавриловича. Его совместно разрабатывали Федотов, начальник контрразведки, и я. У нас, однако, сложилось впечатление, что он вел двойную игру, так как каждую неделю связывался с представителями Великобритании в Москве.
Через неделю после переворота мы подписали пакт о взаимопомощи с новым правительством в Белграде. Реакция Гитлера на этот переворот была быстрой и весьма эффективной. Шестого апреля, через день после подписания пакта, Гитлер вторгся в Югославию – и уже через две недели югославская армия оказалась разбитой. Более того, Болгария, через которую прошли немецкие войска, хотя была в зоне наших интересов, поддержала немцев.
…Гитлер был удивлен событиями в Белграде, а мы, со своей стороны, не менее удивлены его быстрым вторжением в Югославию.
Мне приходится признать, что мы не ожидали такого тотального и столь быстрого поражения Югославии. Во время всех этих событий 18 апреля 1941 года я подписал специальную директиву, в которой всем нашим резидентурам в Европе предписывалось всемерно активизировать работу агентурной сети и линий связи, приведя их в соответствие с условиями военного времени. [81]
Как мы видим, первый этап краха надежд на вступление в войну СССР в 1942 году состоялся – предпоследний возможный бастион между СССР и Германией рухнул.
Думать, что эти надежды были основаны на слепой вере советского руководства, не подкрепленной действиями, описанными выше, мягко говоря, наивно, и чем-чем, а наивностью Сталин и его соратники не отличались.
Ну а в мае – рухнул и последний бастион: Великобритания и связанная с ней невозможность ведения Германией войны на два фронта. Как уже упоминалось выше, 10 мая 1941 года Рудольф Гесс прибыл в Великобританию с миссией о заключении почетного мира и совместных действиях против СССР. [82]
Миссия увенчалась относительным успехом – фактический нейтралитет Великобритании был обеспечен почти на 3 года.
В том, что это так, убеждает нас не кто иной, как Гудериан, который сообщает в своих мемуарах:
…Вскоре после визита Молотова в Берлин начальник моего штаба подполковник барон фон Либенштейн и начальник оперативной части майор Байерлейн были вызваны к начальнику генерального штаба сухопутных сил на совещание, где они получили первые указания относительно «плана «Барбаросса» – плана войны против России. Когда они после этого совещания пришли ко мне на доклад и развернули передо мной карту России, я не поверил своим глазам. То, что я считал невозможным, должно претвориться в действительность?
Гитлер, который резко критиковал в моем присутствии политическое руководство Германии 1914 г., не понимавшее опасности ведения войны на два фронта, теперь сам хотел, не окончив войны с Англией, начать войну с Россией. Этим он сам навлекал на себя опасность, вытекающую из ведения войны на два фронта, от чего его настойчиво предостерегали все старые солдаты и что он сам стал часто называть ошибочным шагом.
…14 июня Гитлер собрал в Берлине всех командующих группами армий, армиями и танковыми группами, чтобы обосновать свое решение о нападении на Россию и выслушать доклады о завершении подготовки. Он сказал, что не может разгромить Англию. Поэтому, чтобы прийти к миру, он должен добиться победоносного окончания войны на материке. Чтобы создать себе неуязвимое положение на европейском материке, надо разбить Россию. Подробно изложенные им причины, вынудившие его на превентивную войну с Россией, были неубедительны. Ссылка на обострение международного положения вследствие захвата немцами Балкан, на вмешательство русских в дела Финляндии, на оккупацию русскими пограничных Балтийских государств так же мало могла оправдать столь ответственное решение, как не могли его оправдать идеологические основы национал- социалистского учения и некоторые сведения о военных приготовлениях русских. Поскольку война на Западе не была закончена, каждая новая военная кампания могла привести к военным действиям на два фронта, на что Германия Гитлера была еще менее способна, чем Германия 1914 г. Присутствовавшие на совещании генералы молча выслушали речь Гитлера и, так как обсуждения речи не предполагалось, молча, в серьезном раздумье разошлись. [83]
Прочитав это, мы можем предположить только два варианта:
1. Германские генералы – тупые исполнительные скоты, готовые воевать вопреки своим убеждениям, а Гитлер – вдвойне тупая скотина, так как мало того, что сам готов воевать вопреки СВОИМ убеждениям, но еще и принуждает идти воевать с таким же «моральным багажом» свой генералитет. И это в преддверии сложнейшей и важнейшей кампании!
2. Мемуары Гудериана, так же как и мемуары Жукова, – это больше художественное, чем документальное произведение.
Как кто, а я придерживаюсь второй версии. Очевидно, что Гитлер нашел нужные слова, чтобы убедить
