— Слушай, малышка, давай-ка уберемся отсюда. Нечего нам тут делать, а путь впереди неблизкий.
— Может, задержимся, чтобы предать их земле?
Он махнул рукой куда-то назад. Лейла обернулась и увидела мужчин, рывшихся в обломках.
— Смотри. Сейчас они заняты поисками всего, что только можно найти. Потом они будут драться за это между собой, а после этого ты останешься единственным трофеем, за который еще можно будет драться. Ты единственная оставшаяся в живых женщина.
Она на мгновение лишилась дара речи.
— Не думаю, — продолжал Хамид, — что твое горячее желание утешать товарищей по оружию простирается на двадцать-тридцать человек сразу.
— А ты не думаешь, что они пустятся за нами в погоню?
Сириец наклонился и поднял что-то, лежавшее возле его ног. Лейла впервые заметила, что он держит в руках автомат, а к ремню пристегнута кобура.
— Ты ждал того, что случилось?
Хамид пожал плечами.
— Я — профессионал. Оружие было спрятано под скамейкой, и я первым делом схватил его, когда поднялась паника и все начали прыгать вниз. У меня было предчувствие. Говорил же тебе: тринадцать— несчастливое число!
—
ГЛАВА IX
Бейдр наблюдал за тем, как Джордана пересекает комнату. Он был доволен своим решением. Джордана обладала тактом, которого недоставало ему самому. Сейчас она сердечно прощалась с четой Хатчинсонов. Ей удалось произвести хорошее впечатление на жен, а это, несомненно, скажется на отношении к нему банкиров. Теперь они—одна команда.
Несомненно, сыграло роль и его новое предложение насчет дележа прибыли. Пятнадцать процентов будет распределяться между служащими, при этом основной капитал должен оставаться неприкосновенным. Всех этих людей роднило одно общее свойство — алчность.
К нему подошел Джо Хатчинсон.
— Я рад, что мы встретились, — приветливым тоном истинного калифорнийца проговорил он. — Когда ведешь с кем-нибудь дела, крайне важно знать, что этот человек разделяет твои взгляды.
— У меня то же ощущение, — ответил Бейдр.
— Девочки прекрасно поладили, — Хатчинсон посмотрел на свою жену. — Ваша супруга пригласила Долли следующим летом погостить у нее на юге Франции.
— Вот и замечательно, — улыбнулся Бейдр. — Вы тоже приезжайте. Будет очень весело.
Калифорниец подмигнул.
— Мне приходилось слышать о француженках. Это правда, что они купаются без бюстгальтеров?
— На некоторых пляжах.
— Обязательно приеду. С самого начала войны не был в Европе. Потом меня подбили в Северной Африке. Единственные женщины, которых я там встречал, были грязные шлюхи. Уважающий себя джентльмен не стал бы с ними якшаться. Еще подцепишь гонорею, или какой — нибудь ниггер с перышком подстережет тебя в темной аллее.
По-видимому, Хатчинсон не отдавал себе отчета в том, что говорит о родных местах Бейдра. Стоявший перед ним человек никак не ассоциировался для него с туземцами.
— Тяжелые были времена, — дипломатично заметил Бейдр.
— В вашей семье кто-нибудь воевал?
— Нет. Наша страна очень маленькая, и, скорее всего, никто не счел бы ее заслуживающей внимания.
Бейдр умолчал о том, что принц Фейяд заключил договор, по которому, в случае победы Германии, его род стал бы контролировать все нефтяные месторождения Ближнего Востока.
— Как вы думаете, — не отставал американец, — будет Новая война на Ближнем Востоке?
Бейдр посмотрел ему прямо в глаза.
— Вы можете только гадать — так же, как и я.
— Ну что ж, если это все-таки произойдет, вы поддадите им жару. Давно пора поставить евреев на место.
— У нас не слишком много евреев среди клиентов, да? — осведомился Бейдр.
— Нет, сэр, — выразительно заявил банкир. — Мы их не очень-то приваживаем.
— Поэтому мы и расторгли соглашение по Ранчо дель-Соль? Потому что некоторые директора — евреи?
— Вот именно. Они хотели сотрудничать с сионистскими банками Лос-Анджелеса.
— Мне просто интересно. Кто-то сказал, будто нам специально сбивали цену. Лос-Анджелес ссудил их по номиналу, а мы вроде бы запросили полтора пункта сверху.
— Евреи намеренно подставили нам ножку, — подтвердил Хатчинсон.
— В следующий раз вы им подставите. Я хочу, чтобы наш банк стал конкурентоспособным. Это единственный способ привлечь солидных предпринимателей.
— Даже евреев?
Голос Бейдра утратил всякое выражение.
— Не следует смешивать разные вещи. Мы говорили о долларах. Долларах США. Та сделка могла принести нам два миллиона за три года. Даже если снизить процентные ставки на полпункта, все равно остается полтора миллиона. Это тоже деньги, которые мне бы не хотелось упустить.
— Но сионисты продолжали бы сбивать цену.
— Возможно, — ответил Бейдр. — Тогда мы могли бы дать понять, что отныне являемся равноправными финансистами.
— О’кей, — согласился Хатчинсон. — Вы—босс, вам виднее.
— Кстати, — припомнил Бейдр, — названная вами сумма на строительство Города Развлечений все еще в силе?
Да, двенадцать миллионов долларов. Японцы настаивают на ней.
— Застолбите это дело и по этой цене.
— Но постойте. У нас нет сейчас таких денег.
— Я сказал: застолбите, а не немедленно вносите деньги. Полагаю, к концу недели у нас появится партнер.
— Чтобы, как вы выражаетесь, застолбить, потребуется задаток десять процентов, то есть, миллион двести тысяч. Иесли партнер не подвернется, плакали наши денежки. Боюсь, что ревизорам это не понравится.
— Я все-таки рискну. В худшем случае сам внесу деньги. Если же все пойдет как надо, никому не придется вкладывать ни пенни. Шесть миллионов дадут японцы, а остальные шесть поступят через нью- йоркский банк от ближневосточной фирмы — это троекратно окупится за счет процентов от денежных поступлений и дивидендов по акциям. Деньги имеют способность к росту и самовозобновлению.
Наконец Хатчинсоны ушли. Джордана вернулась в гостиную и без сил упала в кресло.
— О, Господи! Просто не верится.
— Чему? — улыбнулся Бейдр.
— Что таких зануд носит земля. Я думала, они все давно вымерли. Когда я была маленькой, частенько встречала подобные типы.
— Как правило, люди не меняются.
— Я так не считаю. Ты ведь изменился. И я тоже.
Бейдр поднял на нее глаза.
