тоже был белым. В центре его стояла кровать под пологом из прозрачной, похожей на паутину, ткани. Кровать эта с разбросанными по ней подушками и серебристым покрывалом так и манила к себе.
— Маллори! — предостерегающе произнесла Вирджиния.
Неужели она подумала, что он собирается подойти, отбросить покрывало и забраться в ее кровать? Не удержавшись, Фрэнк тихо присвистнул и ухмыльнулся.
— Что, боишься, что я стану шантажировать тебя? Наверняка никто из твоих коллег и не догадывается, что у Вирджинии Файфилд самая романтичная в мире спальня.
— Если ты станешь меня шантажировать, то я привлеку тебя к суду, — заявила она.
— Если тебе хватит смелости, ты можешь добавить к обвинению незаконное проникновение в квартиру, — подхватил Фрэнк.
— Уж не говоря об оскорблении общественной нравственности.
Улыбнувшись, он не удержался от замечания:
— О, Вирджиния, ты не представляешь, каким нескромным я могу быть.
Она вздохнула.
— Я представляю, Маллори.
— Отлично! — подыграл он ей и, войдя в ванную, добавил, прежде чем закрыть за собой дверь: — Тогда оставляю все твоему воображению, Вирджиния.
В ванной, как и в спальне, ощущалось, что хозяйка здесь женщина. На краю ванны, со вставленным в нее букетом полевых цветов, стояла бутылка янтарного цвета, очень похожая на ту, что он бросил в Темзу. У Фрэнка возникла мысль, что он переписывается с Вирджинией, но он тут же отбросил ее. Это невозможно. Слишком невероятное совпадение. К тому же разве продавец в магазине не сообщил ему, что подобные бутылки встречаются довольно часто?
Взгляд его скользнул к изящному флакону с ароматической солью, потом к матово-серебристой занавеске и, наконец, к полотенцам — белым, толстым и роскошным. Одно было влажным. Брошенное на крышку ящика для белья, оно источало нежный аромат мыла. Фрэнк представил, как, выйдя из-под душа, Вирджиния растирает махровым полотенцем свои длинные ноги…
Черт побери, если он не перестанет об этом думать, дело для него кончится плохо! Он открыл зеркальный шкафчик и стал рассматривать аккуратно расставленные там туалетные принадлежности. Фрэнк понятия не имел, что собирается найти.
— Может быть, это, — прошептал он, повернувшись к двери.
Там на крючке висел весьма экстравагантный пеньюар. Длинный, белый и такой прозрачный, что сквозь него можно было бы рассмотреть женское тело в мельчайших деталях. Фрэнк не отказал себе в удовольствии дотронуться до почти невесомой ткани. Затем поднес его к лицу и вдохнул аромат духов. Ему вдруг стало трудно дышать, грудную клетку словно стянули железные обручи. По всей видимости, чопорная Вирджиния в свободное от службы время нежилась в кровати, предназначенной для любовных утех, и носила прозрачные пеньюары.
— Мне, пожалуй, лучше убраться отсюда, — спустив воду, пробормотал Фрэнк и начал мыть руки.
Когда он вышел, Вирджиния стояла в дверях спальни, скрестив руки на груди.
— Ты рылся в моих вещах! — бросила она с вызовом, хотя выглядела смущенной.
— Откуда такая подозрительность? Мне казалось, что я оставил тебя здесь, — насмешливо заявил он, — размышлять над тем, каким нескромным я могу быть.
Ее бледные щеки порозовели.
— Стены тонкие, словно бумажные, я слышала, как ты только спустил воду.
— Великолепная работа детектива! — поздравил он ее.
Вирджиния прищурилась.
— Умение приходит с опытом.
— Я рад, что ты работаешь в полиции. С тобой я чувствую себя в большей безопасности.
— Если только ты не покрываешь преступника.
Она впилась в него глазами и сильнее стиснула сложенные на груди руки, отчего ее груди немного приподнялись. Вирджиния, разумеется, не хотела дразнить Фрэнка. И тем не менее…
Он проглотил слюну.
— Я… и моя семья чисты, как только что выпавший снег, Вирджиния.
— Это еще предстоит выяснить, Маллори.
— Спасибо за предупреждение.
— Обед был отличным, но я не хочу создавать у тебя впечатление, будто я смягчилась.
— Ты смягчилась? — Он вопросительно поднял брови. — Такого не может быть.
— Отлично. Значит, ты это понимаешь.
Фрэнку вдруг нестерпимо захотелось сказать ей, как она сексуальна, что даже ее угрозы кажутся ему сексуальными. Кровь снова горячей волной заструилась по жилам.
— Я не требую от тебя мягкости, — сказал он. — Мне нужно, чтобы нашелся мой отец.
— Я всегда нахожу нужных мне людей.
— В ответ на это мне на ум приходит с десяток возражений.
— Для столь проницательного ума можно найти лучшее применение.
— Разумеется, — согласился он, думая о ее прозрачном пеньюаре.
— Обнаружил что-нибудь интересное в ходе проверки моей ванной, Маллори?
Не обращая внимания на медленно разгорающийся огонь желания, он, ухмыляясь, двинулся к ней.
— Возможно, я и нашел кое-какие компрометирующие тебя улики.
— Не стану спрашивать, какие именно. Можно и так догадаться.
Виной тому его воображение или ее дыхание действительно участилось при его приближении? Фрэнк остановился перед Вирджинией, удивившись, что она не сдвинулась с места и даже не изменила позы. Задрав подбородок, она смотрела на него из-под полуопущенных век.
— Я оказалась не такой, как ты представлял?
Он снова подумал о прозрачном пеньюаре.
— Да. Где ты взяла бутылку янтарного цвета? Которая стоит на краю ванны?
Она не сводила с него глаз.
— А что?
— Просто любопытно.
Вирджиния подумала и спокойно сказала:
— Это подарок.
— От близкого человека?
— Ты, кажется, ревнуешь, Маллори? Черт побери, может быть!
— У тебя много знакомых мужчин?
— Твой вопрос оскорбителен.
Но оскорбленной Вирджиния не выглядела. Он был готов поклясться, что ей даже приятен его вопрос. Фрэнк, стараясь успокоиться, медленно втянул в себя воздух. Да, действительно, они с Вирджинией Файфилд сейчас идут по зыбкой почве. Он придвинулся ближе и, задев спиной дверной косяк, оказался рядом с ней на пороге комнаты — Вирджиния стояла с одной стороны, он — с другой.
— Виноват, — пробормотал он.
— То-то же.
Ну, Маллори, вперед! Сейчас все решится — либо тебя вышвырнут на улицу, либо ты очутишься в постели с Вирджинией.
Понизив голос, чтобы тот звучал обольстительно, Фрэнк произнес:
— Я стану ревновать тебя к любому мужчине, который сможет увидеть тебя в пеньюаре, висящем на двери ванной.
Вирджиния долго молча смотрела на него, лицо ее было непроницаемым. Затем сказала:
— Он тебе понравился?
— Разве он может не понравиться мужчине?
— Вот тебе и на! — с упреком произнесла она. — А я-то думала, что ты особенный, Маллори.
