непринужденных манер. Только один раз дружеская атмосфера вечера оказалась под угрозой благодаря Катиной маме.
— Это же твоя девушка? Бывшая? — с напускной простотой спросила она, показывая в телевизор. Героиню очередного российского мыла играла актриса, из-за которой много лет назад не задалась Катина личная жизнь.
— Ну что вы, у меня всегда была только одна девушка — ваша дочь, — широко улыбнулся он.
Я подумала, что с актрисами и прочими звездами олигархам действительно интересней, потому что у них такая же завышенная самооценка, как и у них самих, и чтобы произвести на них впечатление, олигархам приходится постараться немного больше, чем с нами, простыми девушками с Рублево-Успенского шоссе.
Катя смотрела на свою маму и прикидывала, во сколько ей может обойтись клуб для родителей. Действительно, неплохая идея. Только не надо путать его с домом престарелых.
— Ты знаешь, — сказала мне Лена по телефону, когда мы созвонились, чтобы обсудить Катин ужин, — моя мама тоже, когда я подарила ей сережки на день рождения, сказала: «Какая красивая вещь! Но если бы ты мне не сказала, что там бриллианты, я бы их в жизни не разглядела!»
— Ну не случайно же они — наши родители! — выступила я в защиту ненавистницы мелких бриллиантов.
— Да, — вздохнула Лена, — но иногда хочется просто услышать «спасибо».
Кто-то уже дважды звонил и вешал трубку. Я разбиралась в Машиной комнате. Няня заболела, и мне пришлось остаться дома. Я перебирала Машины игрушки, тетрадки, альбомы, сумочки, ластики, блокнотики и книжечки. И половину сразу отправляла в пластиковый пакет для мусора. Дети никогда не расстаются с вещами сами.
А как она расстанется с этим домом?
Я старалась думать про это отвлеченно: не верилось, что я могу лишиться дома, что это будет не мой двор, не мои комнаты, не мой адрес. У меня было такое чувство, как будто кто-то хочет одолжить у меня машину. На один день. Сердце, конечно, щемит от волнения — вдруг поцарапает или бандиты отнимут, — но это всего один день. И потом все будет нормально.
Снова зазвонил телефон и после моего «алле» сразу отключился.
Кто бы это мог быть?
Вдруг Вова Крыса?
Страх — это когда наплевать, как ты выглядишь. Это когда потеют руки. Страх — это когда нужно только одно: поставить ширму между тобой и опасностью. И ты готов сделать эту ширму из чего угодно. И кого угодно. В первую секунду. В эту секунду совершаются предательства. Потом ты с хрустом переламываешь в себе что-то и уже в состоянии адекватно мыслить.
Я не нужна Вове Крысе. Только если он не шизофренический идиот и не маньяк-убийца.
Я позвонила Вадиму.
— Они собираются ловить этого Вову? — спросила я раздраженно. — Я боюсь за семью водителя. Им уже машину сожгли!
— У меня есть один рычаг. Я постараюсь взбодрить их, — пообещал Вадим
— Или они все переедут жить прямо к ним в отделение! — пообещала я.
— Тебе надо развеяться, — сделал вывод друг моего мужа.
Господи! Не забирай у меня мой дом!
Получилось, как будто этот дурацкий банк — Господь Бог.
Господи, дай мне силы пережить все это!
Нет, тоже не годится. Каждый несет тот крест, который может вынести. Лучше бы у меня этих сил не было.
Господи, яви чудо!
21
В магазинах появились летние коллекции. Запахло весной. Все начали худеть и заниматься спортом.
Я сидела в кафе «World Class» в Жуковке и думала, куда пойти. Налево — SPA, направо — тренажерный зал. Я решила начать оздоровительную программу с бассейна.
Там же Олеся начала свою. Она сидела на бортике и размышляла о том, как заставить своего мужа венчаться. Надеясь на то, что, обвенчавшись, он уже точно не уйдет к другой.
— А может, сказать, что меня батюшка в церкви ругает, что мы во грехе живем? — спросила она, когда я проплывала мимо, следя за ритмичностью вдохов и выдохов.
— Скажи, — ответила я, как раз уместив слово в один вдох.
— А может, сказать, что за наши грехи дети будут расплачиваться? Это ведь так и есть? — придумала она, когда я пошла на четвертый круг.
— Неплохо! — У меня получилось не сбиться с ритма. Но я уже начала уставать.
— А может, купить платье тысяч за десять долларов, а потом не выбрасывать же его? Придется венчаться!
— Думаю, что, как только он поймет, что венчается из-за потраченных денег, эта затея потеряет для него всякий смысл. — Я решила отдышаться и продолжить заплыв.
Олеся аккуратно, на руках, опустилась в воду. Повернулась на спину и легла, слегка двигая ногами.
— А Кира ходит в бассейн? — спросила я Олесю.
— Да, — ответила она, шевеля в воде пальцами.
— А что в это время делает ее собака?
— Не знаю. — Олеся непонимающе уставилась на меня.
— Я пошла, — сказала я.
— Хорошо позанималась? — бодро спросила меня Алекс в машине.
— Отлично, — процедила я сквозь зубы.
Катя встретила меня с распростертыми объятиями.
— Боюсь даже говорить, — она счастливо улыбалась, — но у нас та-а-акой роман! И он хочет детей.
— А я хочу есть. Я со спорта.
— Ух ты! — В ее голосе появилось уважение. — Но мне сейчас нельзя. Я активно пытаюсь забеременеть. Я уже купила штук двадцать тестов. Чтобы потом не бегать.
Катина домработница накормила нас картофельной запеканкой. С филиппинкой я научилась ценить простую человеческую еду.
— После секса я по десять минут держу ноги задранными вверх, — рассказывала Катя, — и вообще мы занимаемся этим, только когда доктор разрешает: меня смотрят на ультразвуке и там видно, есть ли вероятность зачатия. Конечно, никакой романтики, — сокрушалась она, — но, я думаю, ему романтики и без меня уже хватило.
Я вдруг начала сомневаться, можно ли мне с моим пиелонефритом ходить в бассейн.
— У тебя нет, случайно, ста двадцати тысяч? — спросила я Катю за десертом.
— В долларах? — уточнила она.
Я кивнула.
— Нет, нету.
— Жалко.
— Мне тоже, честно говоря. Но, я думаю, скоро все изменится.
