захлопнул ветер?
Но тут я обнаружил, что вдоль внутренней стороны подоконника тянется узкая латунная полоска. В темноте я не мог разобрать знаков, но уж охранный оберег-то я узнаю, когда увижу. Это объясняло, отчего Амброз вернулся так быстро. Он знает, что кто-то к нему вломился. Но мало этого: лучшие охранные обереги не просто предупреждают о вторжении, но еще и могут помешать вору открыть окно или дверь, чтобы выбраться обратно.
Я метнулся к двери, лихорадочно шаря по карманам в поисках чего-нибудь достаточно длинного и тонкого, чем можно было бы испортить замок. Не найдя ничего подходящего, я схватил со стола стальное перо, сунул его в замочную скважину и резко дернул вбок, оставив кончик в замке. Мгновением позже я услышал снаружи скрежет: Амброз пытался отпереть дверь и бранился оттого, что ключ не идет в замок.
Я к тому времени уже снова был у окна, водя лучом лампы вдоль латунной полоски и бормоча себе под нос руны. Заклятие было простенькое. Можно обезвредить его, соскребя несколько связующих рун, потом открыть окно и сбежать.
Я бросился обратно в гостиную и схватил со стола нож для бумаг, второпях опрокинув чернильницу с крышкой. Я уже собирался было взяться за руны, как сообразил, что это будет глупо. Забраться в номер Амброза мог бы любой воришка, но людей, которые достаточно разбираются в сигалдри, чтобы испортить оберег, на всем свете много не сыщешь. С тем же успехом можно было взять и расписаться на подоконнике.
Я замер, чтобы собраться с мыслями, потом вернул нож для бумаг на место и аккуратно поднял чернильницу. Вернувшись, я более пристально осмотрел латунную полоску. Сломать что-то — дело нехитрое, понять, как оно работает, — куда сложнее.
Тем более когда из-за спины у вас доносится приглушенная брань и возня человека, пытающегося отпереть замок.
Потом шум в коридоре стих, что нервировало еще сильнее. Я едва успел разобрать последовательность заклятий, как услышал в коридоре шаги нескольких человек. Я разделил свой разум натрое и сосредоточил свой алар на том, чтобы открыть окно. Руки и ноги у меня похолодели — я вытягивал тепло из своего тела, чтобы одолеть оберег, и старался не запаниковать, слыша, как в дверь ударили чем-то тяжелым.
Окно распахнулось. Я перемахнул через подоконник и очутился на карнизе в тот самый момент, как раздался новый удар и дверь затрещала. Я бы еще мог благополучно уйти, но в тот момент, как я ступил правой ногой на карниз, черепичная плитка у меня под ногой раскололась. Нога поехала вниз, и я обеими руками ухватился за подоконник, чтобы не упасть.
И тут снова налетел ветер. Он подхватил открытую створку окна, и она полетела прямо мне в голову. Я вскинул руку, защищая лицо, и рама ударила меня по локтю. Одно из стекол разлетелось вдребезги. Меня швырнуло в сторону, и правая нога окончательно соскользнула.
Поскольку других вариантов не оставалось, я решил, что лучше будет упасть с крыши.
Мои руки чисто инстинктивно хватались за что ни попадя. Я смахнул еще несколько черепиц, потом ухватился за край карниза. Удержаться мне не удалось, но это замедлило падение и помогло мне развернуться, так что я не упал ни вниз головой, ни спиной. Вместо этого я приземлился лицом вниз, как кошка.
Вот только у кошки все четыре лапы одинаковой длины. А я рухнул на четвереньки. Ладони я просто ободрал, а вот удариться коленями о булыжную мостовую было так больно, что ничего подобного я в своей молодой жизни еще не испытывал. В глазах у меня потемнело, и я невольно взвизгнул, точно собака, которую пнули.
Секунду спустя на меня градом посыпалась тяжелая красная черепица. Большинство плиток разбилось о мостовую, но одна шарахнула меня по затылку, а вторая угодила точно в локоть, отчего все предплечье онемело.
Но я не стал тратить время на размышления об этом. Сломанная рука заживет, а вот если меня исключат из Университета — это навсегда. Я накинул капюшон и заставил себя подняться на ноги. Придерживая капюшон одной рукой, я, пошатываясь, отошел на несколько шагов, под стену «Золотого пони», чтобы меня не было видно из окон второго этажа.
И рванул оттуда что было мочи.
В конце концов я осторожно, прихрамывая, пробрался домой по крышам и залез к себе через окно. На это ушло немало времени, но выбора не было. Не мог же я у всех на виду пройти через зал трактира, растрепанный, хромающий и вообще в таком виде, как будто я только что свалился с крыши.
Переведя дух и потратив некоторое время на то, чтобы хорошенько выбранить себя за дурость, я занялся своими ранами. Хорошо было то, что ног я не переломал, просто на коленях набухали великолепные синячищи. Черепица, упавшая мне на голову, оставила шишку, но не поранила меня. В локте пульсировала тупая боль, но чувствительность к руке вернулась.
Тут в дверь постучали. Я на миг застыл, потом достал из кармана березовую веточку, быстро пробормотал связывание и дернул ею взад-вперед.
Из коридора раздался изумленный возглас, а потом глухой хохот Вилема.
— Ничего смешного! — услышал я голос Сима. — Впусти, что ли?
Я впустил их. Симмон сел на кровать, Вилем — на стул у стола. Я закрыл дверь и сел на другой конец кровати. Даже теперь, когда все сели, в крошечной комнатенке было тесновато.
Мы мрачно переглянулись, потом Симмон сказал:
— Похоже, Амброз застукал у себя в комнатах вора. Парень выпрыгнул в окно, лишь бы не попасться.
Я невесело хохотнул.
— Ну, почти. Я совсем было выбрался, но тут ветер захлопнул окно, и меня сбило рамой.
Я неловко взмахнул рукой.
— Я упал с карниза.
Вилем вздохнул с облегчением.
— А я-то думал, что связь не сработала!
Я покачал головой.
— Да нет. Ты меня предупредил заранее. Просто я был не столь осторожен, как следовало бы.
— Но почему он так быстро вернулся? — спросил Симмон, глядя на Вилема. — Ты что-нибудь слышал, когда он вошел?
— Видимо, ему пришло в голову, что мой почерк недостаточно женственный, — сказал Вилем.
— У него обереги на окнах, — сказал я. — Вероятно, они связаны с кольцом или чем-нибудь еще, что он носит. Очевидно, они предупредили его, как только я открыл окно.
— Кольцо-то нашел? — спросил Вилем.
Я покачал головой.
Симмон вытянул шею, приглядываясь к моей руке.
— Ты в порядке?
Я посмотрел туда же, куда и он, но ничего не увидел. Потом дернул рубашку и обнаружил, что она прилипла к локтю. А я этого и не заметил за всеми прочими травмами.
Я неуклюже стянул рубашку через голову. Рукав был порван и испачкан кровью. Я злобно выругался. У меня было всего четыре рубашки, а теперь эта была испорчена.
Я попытался разглядеть рану, но быстро понял, что разглядеть как следует собственный локоть невозможно, как бы тебе этого ни хотелось. В конце концов я предоставил это Симу.
— Рана небольшая, — сказал он, показав на пальцах примерно сантиметров пять. — Порез только один, кровь почти не идет. Остальное — просто ссадины. Похоже, ты сильно обо что-то ушибся.
— На меня черепица свалилась, — объяснил я.
— Везучий ты! — хмыкнул Вилем. — Кто бы еще мог свалиться с крыши и отделаться всего несколькими ссадинами?
— Да у меня на коленках синяки размером с яблоко! — возразил я. — Везучий я буду, если завтра
