В кварталах дальних и печальных

Лесочек, поле, шито-крыто,
мила соседка, глуп сосед.
А Вас спросить позвольте: мы-то
стрелялись, что ли? Или нет?

1997

«Положив на плечи автоматы…»

Положив на плечи автоматы,
мимо той, которая рыдала,
уходили тихие солдаты
прямо в небо с громкого вокзала.

Развевались лозунги и флаги,
тяжело гудели паровозы.
Слезы будут только на бумаге,
в небе нету слез и слова «слезы».

Сколько нынче в улицах Свердловска
голых тополей, испепеленных
И летит из каждого киоска
песенка о мальчиках влюбленных.

Потому что нет на свете горя,
никого до смерти не убили.
Синий вечер, розовое море,
белые штаны, автомобили.

1997

«В номере гостиничном, скрипучем…»

В номере гостиничном, скрипучем,
грешный лоб ладонью подперев,
прочитай стихи о самом лучшем,
всех на свете бардов перепев.

Чтобы молодящиеся Гали,
позабыв ежеминутный хлам,
горничные за стеной рыдали,
растирали краску по щекам.

О России, о любви, о чести,
и долой — в чужие города.
Если жизнь всего лишь форма лести,
больше хамства: «Водки, господа!»

Чтоб она трещала и ломалась,
и прощалась с ней душа жива.
В небесах музы ка сочинялась
вечная — на смертные слова.

1997

«Ночь. Каптерка. Домино…»

Ночь. Каптерка. Домино.
Из второго цеха — гости.
День рождения у Кости
И кончается вино:
ты сегодня младший, брат,
три литрухи и — назад.

И бегу, забыв весь свет,
на меня одна надежда.
В солидоле спецодежда.
Мне почти семнадцать лет.
И обратно — по грязи,
с водкою из магази…

Что такое? Боже мой!
Два мента торчат у «скорой».
Это шкафчик, о который