type='note'>[26] в соевом соусе, затем упаковывали это блюдо в небольшие пакеты и продавали в округе. В Токио такой деликатес невозможно было достать ни за какую плату — ни за любовь, ни за деньги! А рыбачки просили за каждый пакет по тридцать иен. Знаете, это было довольно дорого — если принять во внимание, что средний заработок человека с дипломом колледжа составлял порядка пятидесяти иен в неделю. Но игра приносила нам хороший куш, за один вечер в игорном зале мы зарабатывали тысячи иен и могли позволить себе удовольствие лакомиться редкостным моллюском…
Мы платили женщинам не торгуясь, порой гораздо больше, чем они могли выручить на рынке, и, можно сказать, “собирали сливки”, выбирая из улова только самое лучшее. Они приносили нам даже огромных камбал, рыбины достигали почти метра в длину. Лов в то время практически не велся, так что рыбы успевали вырасти до впечатляющих размеров и нагулять изрядный жирок. Надо полагать, нашим поставщицам было совсем непросто утаивать подобных рыбин от полиции, когда они переправлялись через мосты по дороге к нашей гостинице.
В то время мой бизнес не просто был на подъеме, а переживал период процветания, я зарабатывал столько денег, что уже не знал, куда их девать. Если даже я скажу, сколько мы зарабатывали за месяц, — вы мне все равно не поверите, так что лучше промолчать. Но трудность состояла в другом — где хранить капиталы. Положить деньги в банк я не мог, а времена были такие, что выгодно вложить или хотя бы быстро истратить крупную сумму оказывалось проблематично.
Хранить деньги дома тоже было нельзя — кругом процветало воровство.
Поэтому дочка Окё выросла на деньгах в буквальном смысле слова. Помните, были такие большие плетеные корзины из бамбука? Раньше в общественных банях их выдавали купальщикам, чтобы они могли сложить туда одежду. Так вот, мы приспособили такую корзину для хранения денег — сложили в нее пачки банкнот по десять иен, а сверху устроили постельку для маленькой Масако. Купюры в пачках достаточно мягкие и упругие, малышка прекрасно на них высыпалась. Когда ей случалось обмочиться, как это частенько бывает с маленькими детишками, мы вытаскивали испорченные купюры из пачек, подсушивали и использовали, чтобы разжечь огонь в очаге под ванной.
Парадокс — но, чем лучше нам жилось, тем все хуже и хуже была ситуация на фронтах, и в конце концов мы решили перебраться в Касиву — сонный городишко к северу от Токио. Сейчас там везде нарядная застройка, и я не раз слышал, что это очень красивый город, но в те времена это была самая настоящая глухомань, больше похожая на деревню, чем на нормальный город. Мы взяли в аренду большой дом, затерявшийся среди полей, и перебрались туда все вместе — я, Камэдзо и Окё со своей малышкой.
Даже в те дни со мной продолжало работать семь или восемь ребят из моего клана, и, в конечном итоге, костяк клана тоже перебазировался в загородный дом. Мы так и продолжали организовывать игры по дням с цифрами два и семь в дате до самого лета 1945 года, когда дела Японии окончательно зашли в тупик и авиационные налеты стали происходить каждый день. Мне хорошо запомнилось двенадцатое февраля, было самое начало ранней весны — я пришел в гостиницу, где мы с ребятами собирались организовать очередную игру, но меня встретил управляющий отелем и печально сказал:
— Все кончено, босс…
— Что ты имеешь в виду? — удивился я.
— Они покончили с Японией! — Управляющий тяжело вздохнул и надолго замолчал, хотя был разговорчивым парнем. Я никогда не видел его таким грустным. Потом он рассказал мне, что пару дней назад был большой авиационный налет — бомбардировщики Б-29 шли так густо, что все небо казалось черным, они сбросили столько бомб, что превратили Токио в пыль и крошево. Бомбы падали повсеместно — на мирные жилые кварталы, госпитали, магазины, скверы — это было очень страшно!
Он устало добавил:
— Думаю, босс, вам придется отказаться от сегодняшней игры…
Признаюсь честно — я тоже переживал из-за налетов Б-29 и сочувствовал пострадавшим, но не видел ни малейшей причины закрывать бизнес и забиваться в темную щель, дожидаясь лучших времен. Пока помощник что-то бормотал про бомбоубежища, к разговору присоединился Камэдзо и сказал:
— Послушайте, у меня было несколько знакомых, которые решили пересидеть авиационный налет в бомбоубежище. Зажигательные бомбы сыпались с неба дождем, здание вспыхнуло и сгорело дотла, но убежище уцелело. Однако когда соседи раскопали вход, то обнаружили, что внутри-то все мертвы, они передавили друг друга, когда пытались выбраться. Так что лучше будет, если смерть застанет нас за каким-то приятным занятием! — Он ободряюще улыбнулся. — Давайте сыграем! Развлечемся напоследок, и пусть весь мир катится к чертой матери!
Управляющий слегка повеселел, и мы решили продолжать. Шестнадцатого февраля произошел еще один массированный авиационный налет, он был даже хуже предыдущих! Самолеты шли так низко, что пилоты могли прицельно метать зажигательные бомбы и расстреливать из пулеметов все, что двигалось внизу.
Но самым разрушительным считают налет десятого марта. В тот день практически все бомбардировщики смогли спуститься достаточно низко и проутюжить город. Неподалеку от городишки, где мы обосновались, находился крупный военный завод компании “Хитачи”, он сильно пострадал от авиационных налетов, за лето там погибло больше тысячи человек…
Нам было хорошо видно, как с неба летят крошечные сверкающие точки — зажигательные бомбы, значит, самолеты были совсем рядом с нашим домом! Но даже в таких условиях мы не прекратили собирать игры по условленным числам “Два-Семь” и только благодаря азарту смогли пройти сквозь весь этот кошмар.
Утром семнадцатого июня произошло нечто иное. Игра была в самом разгаре, когда мы услышали нарастающий низкий гул — словно огромный мельничный жернов катился по направлению к нам. Это был тяжелый, тревожный звук, он буквально давил на уши, да так, что становилось не по себе! Затем к этому звуку присоединилось конское ржание — неподалеку от гостиницы, где мы играли, паслись армейские кони, а когда зловещий гул стал нарастать, животные впали в панику и бешеным галопом помчались по полям. Тут мы перепугались уже всерьез, сгребли с игорного стола деньги, выскочили на улицу и остановились, выжидая, что произойдет дальше.
Мерзкий дребезжащий звук нарастал и вдруг разрешился невиданной силы взрывом, казалось, небеса разверзлись и рухнули на землю!
— Взорвалось где-то рядом со станцией, интересно, что бы это могло быть? — спросил кто-то. Мы все сразу подумали о военном заводе “Хитачи”, который находился в непосредственной близости от станции.
— Ясно, что-то взорвалось…
— Да нет же! Это на заводе, наконец, смастерили хваленое сверхоружие и решили провести испытания, — хихикнул кто-то.
Мы все еще обсуждали, что же это могло быть за орудие, когда мерзкий звук снова стал нарастать в воздухе и грянул еще один взрыв — да такой, что кишки в животе подпрыгнули и перевернулись. Больше не имело смысла отшучиваться, напускать на лица бравое выражение и притворяться, что все нормально. До нас долетел порыв горячего ветра, поднятый взрывной волной. И мы ясно почувствовали, что происходит нечто непоправимое! Взрывы стали раздаваться один за другим — мы насчитали то ли пятнадцать, то ли шестнадцать.
— Черт его знает, что это такое…
— Я понял! Это дальнобойная морская артиллерия!
— Точно, нас обстреливают с моря! Бьют по берегу с боевых кораблей…
Мы разом помрачнели — обстрел морской артиллерии мог означать только одно — американская эскадра подошла к берегу, и десант может высадиться в любой момент…
— Ну, с этим уже ничего не поделаешь, — попытался я ободрить гостей. — Если произойдет прямое попадание, не будет иметь значения, что мы делали — дрыхли в постели или успели позавтракать…
И мы все вместе переместились в самый большой зал гостиницы и выпили несчетное количество саке.
Громадная эскадра вошла в территориальные воды, двигаясь с юга вдоль береговой линии и ведя
