нужны только затем, чтобы вы могли претендовать на свои престол, могли каждый год избираться и загребать свой оклад. Вам скоро никаких других дел не останется, кроме как голосовать друг за друга. Ни служащие, ни рабочие даже самой низкой квалификации — никто из них не живет в черте города. А бизнесмены давно уже разъехались кто куда. Дела свои здесь вершат, но живут — то в других местах.
— Все равно город есть город, — заявил мэр.
— Я пришел не для того, чтобы обсуждать этот вопрос, — сказал Вебстер, — а чтобы попытаться убедить вас, что нельзя сжигать эти дома. Вы должны понять, заброшенные дома — пристанище людей, которые остались без своего угла. Людей, которых поиски убежища привели в наш город, и они нашли у нас кров. В каком — то смысле мы за них отвечаем.
— Ничего подобного, мы за них не отвечаем, — прорычал мэр. — И что бы с ними ни случилось, пусть пеняют на себя. Мы их не звали. Они нам не нужны. Общине от них никакого проку. Скажете, что они неудачники. Ну а я тут при чем? Скажете, у них нет работы. А я отвечу: нашли бы, если бы поискали. Работа есть, работа всегда есть. А то наслышались о новом мире и вбили себе в голову, что кто — то другой должен о них позаботиться, найти работу, которая их устроит.
— Вы рассуждаете, как закоренелый индивидуалист, — усмехнулся Вебстер.
— Вам это кажется забавным? — огрызнулся мэр.
— Забавно, — сказал Вебстер. — Забавно и печально, что в наши дни человек способен так рассуждать.
— Добрая доза закоренелого индивидуализма ничуть не повредила бы нашему миру. Возьмите тех, кто преуспел в жизни…
— Это вы о себе? — спросил Вебстер.
— А хоть бы и о себе. Я трудился как вол, не упускал благоприятных возможностей, заглядывал вперед. Я…
— Вы хотите сказать, что знали, чьи пятки лизать и чьи кости топтать, — перебил Вебстер. — Так вот, вы блестящий образчик человека, ненужного сегодняшнему миру. От вас плесенью несет, до того обветшали ваши идеи. Если я был последним из секретарей торговых палат, то вы, Картер, последний из политиканов. Только вы этого еще не уразумели. А я уразумел. И вышел из игры. Мне это даром не далось, но я вышел из игры, чтобы не потерять к себе уважение. Деятели вашей породы отжили свое. Отжили, потому что раньше любой хлыщ с луженой глоткой и нахальной рожей мог играть на психологии толпы и пробиться к власти. А теперь психологии толпы больше не существует. Откуда ей взяться, если ваша система рухнула под собственной тяжестью и народу плевать на ее труп.
— Вон отсюда! — заорал Картер. — Вон, пока я не позвал полицейских и не велел вас вышвырнуть.
— Вы забываете, — возразил Вебстер, — что я пришел поговорить о заброшенных домах.
— Пустая затея, — отрезал Картер. — Можете разглагольствовать хоть до судного дня, все равно эти дома будут сожжены. Это вопрос решенный.
— Вам хочется увидеть развалины на месте делового центра? — спросил Вебстер.
— О чем вы толкуете? — вытаращился мэр. — При чем тут центр?
— А при том, что в ту самую секунду, когда первый факел коснется домов, ратушу поразит первый снаряд. А второй ударит по вокзалу. И так далее, сперва все крупные мишени.
У Картера отвалилась челюсть. Потом лицо его залила краска ярости.
— Бросьте, Вебстер, — прохрипел он. — Меня не проведешь. С этими вашими баснями.
— Это не басня, — возразил Вебстер. — У них там есть пушки. Около мемориала взяли и в музеях. И есть люди, которые умеют с ними обращаться. Да тут и не нужен большой знаток. Прямая наводка, все равно что в упор по сараю стрелять.
Картер потянулся к передатчику, но Вебстер жестом остановил его.
— Подумайте, подумайте хорошенько, Картер, прежде чем в петлю лезть. Стоит вам дать ход вашему плану, и начнется сражение. Допустим, вам удастся сжечь заброшенные дома, но ведь и от центра ничего не останется. Бизнесмены снимут с вас скальп за это.
Картер убрал руку с тумблера.
Издалека донесся резкий звук ружейного выстрела.
— Лучше отзовите их, — посоветовал Вебстер.
На лице Картера отразилось смятение.
Снова выстрел… второй, третий.
— Еще немного, — сказал Вебстер, — и будет поздно, вы уже ничего не сможете сделать.
Глухой взрыв потряс оконные стекла. Картер вскочил на ноги.
Вебстер вдруг ощутил противную слабость, однако виду не показал.
Картер с каменным лицом смотрел в окно.
— Похоже, что уже поздно, — произнес Вебстер, стараясь придать голосу твердость.
Радио на столе требовательно запищало, мигая красным огоньком.
Картер дрожащей рукой нажал тумблер.
— Картер, — звал чей — то голос. — Картер, Картер?
Вебстер узнал луженую глотку начальника полиции Джима Максвелла.
— Кто там случилось? — спросил Картер.
— Они выкатили пушку, — доложил Максвелл. — Взорвалась при первом же выстреле. Должно быть, снаряд с дефектом.
— Пушка? Только одна пушка?
— Других пока не видно.
— Я слышал ружейные выстрелы, — сказал Картер.
— Так точно, они нас обстреляли. Двоих — троих ранили. Но теперь отошли. Прячутся в зарослях. Больше не стреляют.
— Ясно, — сказал Картер. — Валяйте, начинайте поджигать.
Вебстер бросился к нему.
— Спросите его… Спросите…
Но Картер уже щелкнул тумблером, и радио смолкло.
— Что вы хотели его спросить?
— Нет, ничего, — ответил Вебстер. — Ничего существенного.
Он не мог сказать Картеру, что один только Грэмп знал, как стреляют из пушки, что Грэмп был там, где произошел взрыв.
Уйти отсюда — и туда, к пушке, возможно скорее!
— Недурно было задумано, Вебстер, — сказал Картер. — Недурно, да только сорвался ваш блеф.
Он снова подошел к окну.
— Все, кончилась стрельба. Быстро сдались.
— Скажите спасибо, если из ваших полицейских хотя бы шестеро живьем вернутся, — огрызнулся Вебстер. — Там, в зарослях, засели люди, которые за сто шагов бьют белку в глаз.
В коридоре послышался топот, две пары ног стремительно приближались к двери.
Мэр отпрянул от окна, Вебстер повернулся на каблуках.
— Грэмп! — крикнул он.
— Привет, Джонни, — выдохнул ворвавшийся в кабинет Грэмп.
За его спиной стоял молодой человек, он размахивал в воздухе чемто шелестящим, какими — то бумагами.
— Что вам угодно? — спросил мэр.
— Нам много чего угодно, — ответил Грэмп, помолчал, переводя дух, и добавил: — Познакомьтесь: мой друг Генри Адамс.
— Адамс? — переспросил мэр.
— Вот именно, Адамс, — подтвердил Грэмп. — Его дед когда — то жил здесь. На Двадцать седьмой улице.
— А — а… — У мэра был такой вид, словно его стукнули кирпичом. — Ан… Вы говорите про Ф. Дж. Адамса?
