годы правления, была возможность непосредственного подключения его собственной нервной системы к компьютерам. Клуфман мог, и часто этим пользовался, подключаться прямо к информационным каналам, становясь как бы еще одним выводным устройством компьютерной сети. Тогда, только тогда он испытывал ощущение полного удовлетворения.
Он кивнул, и поток информации хлынул в его мозг.
Факты. Рождения и смерти. Статистика заболеваний, данные о загрузке транспорта, расходе энергии, уровень преступности. Все это поглощалось клетками мозга Клуфмана. Где-то далеко наверху миллиарды и миллиарды людей жили своей повседневной жизнью и он каким-то образом входил в жизнь каждого из них, а они, в свою очередь, — в его. Его восприимчивость, разумеется, была ограниченна. Он не мог выявить отдельные отклонения, кроме всплеска каких-то данных. Однако он мог делать обобщения. Он узнал, что в этот самый момент еще один прыгун отправлялся в прошлое. Еще одна жизнь, извлеченная из настоящего. А как же масса? Сохранялась ли она? Сведения о полной массе планеты не учитывали возможности неожиданного и полного вычитания. Около сотни килограммов вдруг перемещалось из настоящего и забрасывалось в позавчера. “Интересно, — подумал Клуфман, — как это может происходить?” И тем не менее это происходило. Архивы доказывали это. Тысячи прыгунов покидали свое время и отправлялись в эпоху своих предков. Как? Каким образом?
Питер Клуфман отогнал эту мысль как неуместную. Гораздо важнее была неожиданная, немыслимая возможность того, что прошлое могло быть изменено, и все, что ему принадлежит, в одно мгновение может быть отобрано у него в результате случайной флуктуации, от которой нет никакой защиты. Это вселило в него ужас. Он наполнил свой мозг до предела его емкости, дабы утопить эту возможность всеобщей неудачи. И ощутил прилив восторга.
Цезарь! Разве было у тебя когда-нибудь ощущение того, что весь мир протекает через твой мозг?
Наполеон! Мог ли ты, хотя бы на мгновение, вообразить себе, что такое быть подключенным к главным компьютерам?
Сарданапал! Разве мог ты так наслаждаться?
Массивное тело Клуфмана затрепетало. Сквозь его кожу проступило свечение капиллярной сетки, пришедшей в состояние крайнего нервного возбуждения. Он перестал быть Питером Клуфманом, владыкой мира, единственным человеком первого разряда, великодушным деспотом, тонким стратегом, случайным потоком предыдущих эпох. Теперь он был каждым, кто существовал в этом мире. В него вливался поток космической энергии. Это была подлинная нирвана! Это было абсолютное единство! Это был момент всеобъемлющего восторга!
В такое время было невозможно представить себе, с какой легкостью это все может быть у него отобрано.
Глава седьмая
— Норм, кто этот Ланой? — спросила Хелейн Помрата.
— Как ты сказала?
— Ланой. Л-а-н…
— Где ты слышала это имя?
Она показала мужу мини-карточку, внимательно наблюдая за выражением его лица.
Его глаза забегали. Он был явно смущен.
— Я нашла ее вчера у тебя в кармане пиджака, — пояснила она. — “Без работы? Зайди к Ланою”, — написано здесь. Мне просто интересно, кто это, что он может сделать для тебя?
— Он… э-э… заведует чем-то вроде бюро по трудоустройству, как мне кажется. Может быть… — Помрату было явно не по себе. — Кто-то всучил мне это, когда я выходил из дворца грез.
— Какая от этого польза, если здесь не указан адрес?
— Я думаю, что от меня ждут розыска работы, — улыбнулся Помрат. — Ждут, чтобы я занялся слежкой. Не знаю. Я, если по правде, напрочь забыл об этой карточке. Дай-ка ее сюда.
Она положила карточку на стол. Он быстро схватил ее и сунул в карман. Хелейн не понравилась поспешность, с которой он убрал с глаз этот попахивающий преступлением документ. Не имея ни малейшего понятия, что все это значит, она отметила виноватый вид мужа и его замешательство.
“Может быть, он готовит мне какой-то сюрприз, — подумала она. — Может быть, он уже побывал у этого Ланоя и что-то сделал, чтобы получить работу, но не хочет мне говорить об этом до следующей недели, когда у нас будет годовщина? А я все испортила, задавая ему вопросы? Мне нужно было пока что воздержаться от излишних расспросов”.
С платформы молекулярного душа сошел голый Джозеф. Его сестра, такая же голая, ступила под душ. Хелейн занялась программированием завтрака.
— Сегодня в школе у нас урок географии, — сказал Джозеф.
— Это просто замечательно, — рассеянно произнесла Хелейн.
— Где находится Африка? — поинтересовался мальчик.
— Очень далеко. Где-то по ту сторону океана.
— Я смогу поехать в Африку, когда вырасту? — не унимался Джозеф.
Из-за ширмы, прикрывавшей душ, раздалось громкое хихиканье. Марина отодвинула полупрозрачную занавеску и сказала:
— Африка — это где живут те, у кого второй разряд! Ты думаешь, что когда-нибудь получишь второй разряд? Ха-ха-ха!
Мальчик сердито сверкнул глазами.
— А почему бы и нет! Может быть, у меня даже будет первый разряд. Откуда тебе знать? А вот ты, я уверен, не станешь никем! У меня есть кое-что такое, чего у тебя нет!
Марина скорчила ему рожу. Глядя из своего угла на экран, где печатались утренние новости, Помрат пробурчал:
— А ну, прекратите вы, оба! И одевайтесь! Марина! Вылезай из душа!
— Я только сказал, что мне хочется побывать в Африке, — обиделся Джозеф.
— Не пререкайся с отцом! — вмешалась Хелейн. — Завтрак готов. Одевайтесь!
Она тяжело вздохнула. У нее было такое ощущение, будто в ее голову насыпали толченого стекла. Дети всегда спорят друг с другом. Норм сидит в углу, словно гость, уткнувшись в экран. Четыре стены без окон просто давят на нее. Нет, с нее хватит! Она не понимает, как она могла так долго выносить все это! Еда, сон, секс — и все это в одной маленькой комнатке! Тысячи грязных соседей завязли в одном и том же болоте. Один раз в год пикник с помощью стасис-поля куда-нибудь подальше, в еще незастроенное место — хлеба и зрелищ! — чтобы пролетарии были счастливы. Но какое это мучение — увидеть настоящее дерево, а затем возвращаться в Аппалачию. “Настоящее мучение”, — печально подумала Хелейн. Совсем не этого ожидала она, выходя замуж за Норма Помрата. Ведь когда-то он был полон планов!
Дети позавтракали и отправились в школу. Норм остался на своем месте. Щелкая переключателями и крутя рукоятки телеприемника, он делился с нею услышанными новостями.
— Датон торжественно открывает новую больницу в Тихоокеании в следующий вторник. Полностью автоматизированную, один гигантский гомеостат и ни одного техника вообще. Разве это не здорово? Это снижает правительственные расходы на обслуживание. А вот еще одна хорошая новость. Начиная с первого мая, норма кислорода во всех коммерческих зданиях понижается в среднем на 10 %. Говорят, что это даст возможность увеличить поступление кислорода в квартиры налогоплательщиков. Помнишь, Хелейн, когда ввели нормы расхода кислорода для домашнего пользования? Когда дело доходит до рационирования воздуха…
— Норм, успокойся!
Он не обратил внимания на ее слова.
— Как это случилось с нами? Мы добились права на улучшение. Четыре миллиона людей на квадратный дюйм, вот куда мы идем. Строятся дома высотой в тысячу этажей, так что места хватает на
