Время «Ч»

ментов завалили?

– Включите рацию на дежурной волне, – не поворачивая к нему головы, сказала Измайлова. – Там как раз передают сообщение о теракте… взорвали кафе-бистро возле Рижского, есть человеческие жертвы.

Глава 18

Хвала Аллаху, у меня и на этот раз все получилось!

Да, это опять я, Белая Фатима. Догадываюсь, что большинство из вас, граждане, предпочли бы, чтобы наши с вами дорожки никогда не пересекались…

Увы! Никто из вас не застрахован от подобной встречи.

Ибо мы – огненный посох Джабраила, которого вы, иноверцы, называете святым Георгием, покровителем и защитником вашего помпезного, полуязыческого, расхристанного города. Многие из вас считают его – а заодно и самих себя – пупом земли. Где, в каком месте ударит этот сокрушающий и испепеляющий столб пламени, знают только небеса да еще наш амир, который взял себе по велению души и с разрешения имама дорогое моему сердцу имя – Назир Адыгов…

Мои братья, как обычно, рассчитали все до секунды, до сантиметра; ну а я, Белая Фатима, волею небес, направила убийственное острие огненного посоха точно в цель. О-о-о, если бы вы только знали, граждане, как я люблю эти звуки, складывающиеся где-то внутри меня в божественной силы музыкальные аккорды: вопли и стоны раненых, панические крики прохожих… улюлюканье потревоженной взрывом сигнализации окрестных легковушек… суматошные визги клаксонов, завывание «сигналов» пробивающихся к месту ЧП, где в сажи и копоти бродят окровавленные, в лохмотьях жертвы, милицейских машин и карет «Скорой помощи» – милиция, как всегда, абсолютно не у дел, ну а медикам, тоже по обыкновению, предстоит сверхурочная работа.

Ваши лица, граждане, – как и лицо вашей власти – все более смахивают на свиные рыла. Вы все суетитесь у своих кормушек и лоханок, больших и малых, вы напираете, пытаясь пробиться как можно ближе к заветной кормушке, вы толкаетесь изо всех сил, кусаетесь и оттаптываете ближнему ноги. А когда кого-то из вас волокут на убой, большинство даже не поднимает головы, настолько они заняты содержимым своих лоханок, и настолько вам глубоко на все, кроме собственного пятачка, наплевать…

Я покинула кафе-бистро менее чем за минуту до взрыва. Когда рвануло, я была на безопасном расстоянии. На губах у меня – у единственной, наверное, – появилась довольная улыбка. О-о-о, эти «божественные аккорды»! Несравненные звуки, сплетающиеся в какофонию самой смерти! В такие вот счастливые секунды я всегда вспоминаю своего единственного и то, как он любил говорить в таких случаях: «Поросята хрюкают – джихад идет!»

Я вернулась на нашу временную загородную базу, где мы жили на пару с Максом всю последнюю неделю и где мы готовим основные компоненты используемых нами взрывных устройств, уже под вечер. Привез меня Абдулла, один из личных телохранов амира. Мы с ним ездили на рекогносцировку, на один из объектов, где нам предстоит действовать уже в самом близком времени.

Мы побывали в таком месте, где вы, господа москвичи, те из вас, у кого есть деньги, собираетесь в огромные толпы, в сонмища алчных, жужжащих, жующих на ходу, живо жестикулирующих человекоподобных животных…

Я видела множество разных человеческих типажей, среди которых многие – взрослые и дети – внешне выглядят гладкими, сытыми, вполне довольными собой и тем, как складывается их жизнь.

Удивительно, насколько все они глупы и беззаботны, насколько они верят в существующий порядок вещей, в прочность и незыблемость всех этих обжорных рядов, блестящих фантиков и зеркальных витрин!

…Только что приехали Назир, Макс – он помогает амиру вести переговоры от имени Че – и еще двое наших людей, которым удалось, пользуясь суматохой на «Рижской», умыкнуть с места событий одного ценного кяфира.

Я уже знаю, что не все из задуманного получилось, мне хочется выть, кататься по земле, рвать на себе волосы и расцарапать себе лицо! Почему, почему его не привезли?! Я лично вырвала бы ему сердце!!!

Постараюсь держать себя в руках.

Ну и последнее на сегодня.

Многие из вас, наверное, возмутятся: ну при чем здесь, спрашивается, мы? Убивайте, взрывайте, всячески преследуйте ваших врагов, мы же к таковым не относимся…

Мы, в отличие от нашего чиновничества, ментов и олигархов, в своей основной массе добрые, душевные, культурные, политкорректные люди. Мы против войны на Кавказе (потому что не хотим, чтобы там гибли наши дети, братья, отцы) и за то, чтобы все граждане России жили счастливо и имели равные права. Мы в душе демократы и либералы, и если произносим такие слова, как «черножопые», «азеры», «муслимы» и «кавказская морда», то изредка – после похода на рынок – и не по злобе. Мы не хотим, не желаем ни с кем соперничать, враждовать, воевать, у нас и без того хлопот по жизни хватает! Так что взрывайте, пожалуйста, офисы чиновников, штаб-квартиры спецслужб, нефтеперерабатывающие заводы и огромные, как королевские дворцы, особняки нашей новой знати… Ну а нас, простых людей, оставьте наконец в покое!

Лично мне смешно и противно слушать этот ваш мещанский скулеж.

Бросьте хрюкать и немного пораскиньте вашими порядком затянувшимися жирком извилинами.

Даже лучшие из вас, самые «порядочные, честные и человеколюбивые» – все равно безбожники. Какая от всех вас нам, правоверным, польза? Аллах в своей милости позволяет вам пока ходить по этой земле, а некоторые из вас даже имеют возможность наслаждаться – до поры – своими успехами и своим богатством. Но придут ужасные для вас времена, тогда все вы, богачи и бедняки, честные и мошенники, все до одного, будете гореть в аду!

Ваши женщины – почти поголовно б…и – перестанут рожать детей. Ваши дети, даже если кто и появится на свет, не будут иметь никакого будущего. Ваши мужчины… они вообще ни на что не годны, потому что настоящих мужиков у вас в стране почти не осталось.

Когда я хожу среди вас, – внешне не отличаясь от большинства, обычный человек из толпы, – то вскоре начинаю испытывать чувство гадливости и тошноту. От всех вас шибает пивным или водочным перегаром, или резким парфюмом, свиными котлетами или небритыми подмышками – а это запахи грешников…

Абдулла, мощный, жилистый, очень сильный физически – бывший борец-«классик» – мужчина лет тридцати пяти, легко растолкал в стороны тяжелые створки металлической рамы. Во двор двухэтажного дома на глухой окраине городка Н., почти по соседству с пустующими ныне и порядком обветшавшими цехами бывшего индустриального гиганта, въехал сначала «Фольксваген Пассат», а за ним черного окраса джип. Сопровождавшая их в дороге до базы грязно-серая «Нива» сдала задним ходом; водитель и двое парней из группы прикрытия могут отправиться к себе на съемные квартиры, потому как такой большой прорве народа делать здесь, на базе подрывников, совершенно нечего. Абдулла проводил «Ниву» взглядом, обшарил глазами пустырь с двумя недостроенными кирпичными коробками… нет ли на виду каких подозрительных личностей, и лишь после этого свел створки рамы воедино, затворив ворота на запор.

Ольга вышла из дома еще раньше: она знала, что мужчины – не только Макс, но, скорее всего, и Назир – приедут сюда, на базу. Молодая женщина успела переодеться: на ней длинная, почти до пят, темная юбка, черная кофта, застегнутая на все пуговицы, светлые волосы убраны под черную косынку. Ни грамма косметики – успела стереть, смыть эту дрянь… Лицо у нее сейчас бледное, словно мелом перепачкана, в глазах появился какой-то нездоровый блеск…

Первым из машины выбрался Макс – он был за рулем «Пассата» с тонированными стеклами.

– Ну? Что?! – бросилась к нему Ольга. – Где он?!

Она попыталась открыть заднюю дверцу «фолькса», но Макс успел схватить ее за руку.

– Ша! Ольга!! Угомонись, кому сказал?! Там этот… адвокат! Тебе-то он на фига сдался?!

Из джипа выбрался Назир; двое его нукеров, приехавшие с ним – крепыши, обоим лет под тридцать, один родом из Хасавюрта, другой выходец из Карачаево-Черкесии – тоже покинули салон, но остались стоять у машины.

– Назир! – глядя в тигриные глаза Адыгова, сказала женщина. – Где он?! Вы его нашли? Если да, то где его голова?! Почему вы все молчите?!