Девушка забилась в противоположный угол салона. Краснов наклонился к ней… схватил за руку – хочет она того, или нет, но он ее все равно вышвырнет из машины! И тут вдруг случилось то, чего он ну никак от нее не ожидал: на его правом запястье защелкнулся наручник, соединенный цепочкой с кистью ее левой руки!
– Вот так-то! – звонко крикнула она. – Ну и куда ты, миленький, теперь денешься?!
Он все-таки выволок ее из салона на свежий воздух… Но что толку, если их теперь прочно соединила пара наручников?
– Блядь?! Ты чего вытворяешь?! – Краснов был вне себя от ярости. – У тебя что, совсем крыша поехала?!
– Я не блядь! Ой…
– Что?!
– Полотенце! Отдай… как не стыдно!
Краснов ругнулся: он ненароком, пытаясь избавиться от этой «липучки», захватил край намотанного вокруг ее талии полотенца и сдернул его…
Несколько секунд они стояли недвижимо, соединенные, скованные парой браслетов с полуметровой длины цепочкой. Светила луна; света было довольно, чтобы разглядеть главное – на девчонке не было и клочка материи. Она стояла, прикрыв правой рукой лоно… в чем мать родила! Ну и ну!
Они одновременно нагнулись, чтобы поднять упавшее под ноги полотенце… дружно охнули, стукнувшись лбами!
– Дурак… больно!
– Сама ты… дура!
– Дай сюда! И не пялься на меня… Ну?!
Он наконец поднял с земли полотенце, протянул его девушке.
– Чего уставился?! Помог бы лучше!
– Да нужна ты мне… – пробормотал Краснов. – Чё я, голых баб не видел?
– Трамвайный хам! – она попыталась одной рукой завернуться в довольно скромных размеров полотенце, – оно, пожалуй, раза в два меньше, чем обычное банное – но у нее все никак не получалось закрепить кончик материи так, чтобы вся эта конструкция на ней хоть как-то держалась. – Таких, как я – не видел! Эй… ты всегда такой тормоз?! Или только сегодня?!
– Блин! – выругался Краснов. – Ну не каждый же день ко мне в тачку врываются голые телки! Да еще и приковывают к себе наручниками!
– Помоги мне! Одной рукой не получается… Ну или давай я сама, но ты хоть клешнями не размахивай… Ты ж мне совсем руку оторвешь!
– Я тебе не то, что руку… я тебе голову оторву! – процедил Краснов. – Сама не маши крыльями! Замри! Дай-ка я попробую!
Кожа у нее была холодная, гладкая… но сама она, эта странная девушка, появившаяся как бы ниоткуда, была горячая, как огонь. Краснов, пытаясь завернуть ее в влажное на ощупь полотенце, – купалась в водоеме? принимала душ? еще какие есть версии, Димон? – случайно коснулся ее небольшой, но крепенькой, по форме напоминающей идеальный конус груди. Роста в ней, как он уже успел прикинуть, было где-то под метр семьдесят. Темная грива волос, рассыпанных мокрыми прядями на плечах… Тонкая талия переходит в крутые изгибы бедер. Гм… а что, у девчонки, действительно, фигурка на загляденье…
Впрочем, эта мысль посетила его голову лишь мимолетно. Положение было аховое. У него даже мобилы с собой нет… да и кому звонить? Он отъехал от места проведения их лихой акции на каких семь- восемь километров! Край неба в той стороне, где проходит трасса и где расположены уличные кафе в районе Выселок, заметно подсвечен – там как будто пульсирует что-то огненно-оранжевое, отбрасывая блики на темное ночное небо…
Краснов и без того не очень-то хорошо представлял себе, что ему следует предпринять. Ему все еще не верилось до конца, что Леха Супрун убит, застрелен. Ну и что из того, что Шульц так сказал? Краснов хорошо знает по собственному опыту, какие неувязки возникают по ходу боя, во время огневого контакта, особенно в условиях беспорядочного ночного боя – он уже попадал в подобные передряги. Случалось, возникало такое ощущение, что все вокруг погибли, что перебили всех и ты остался с врагом – кажущимся неизменно сильным, умным, превосходящим тебя по всем статьям – один на один. И что вот-вот к тебе придет северный пушной зверек. Но потом ты приходишь в себя, а еще через некоторое время выясняется, что твои страхи оказались напрасны, что те, кого ты мысленно уже похоронил, живы и невредимы. И ты общаешься, разговариваешь с ними, – с теми, кого считал покойниками – иногда сиживаешь с этими людьми за накрытым столом, держа в руке стопарь водки, и, сдержанно улыбаясь, вспоминаешь про себя недавние события, удивляясь тому, насколько изощренно работает в экстремальных условиях человеческая фантазия.
Так что в смерть Лехи он покамест не верил. Ну а то, что Супрун где-то затерялся, то, что он, Краснов, не нашел приятеля возле его «пассата» с оставленными в замке ключами, могло объясняться – к примеру – той неразберихой, которая царила по ходу этой явно не до конца просчитанной акции…
– Ну что, так и будем торчать здесь среди поля?! – она дернула за цепочку, напомнив ему о своем существовании. – Слушай, поехали давай, а?! Сядем спереди – ты за руль, а я в кресло пассажира! Потом, когда приедем к тебе, возьмешь инструмент и снимешь наручники!
– Ко мне?
– Ну да, к тебе! У тебя есть дом?
– Дом?
– Ну или квартира? Где ты живешь?
– Квартира?
– Слушай… я думала, ты мужчина! А ты – попугай!
– Заткнись! – процедил Краснов. – Я думаю!
– Ну так думай быстрей! А то, пока мы здесь торчим, нас могут обнаружить… И тогда… – она судорожно вздохнула, – ой, боюсь даже думать о том, что может случиться, если о н и нас разыщут!
– Кто это – «они»? Кем это ты меня все время пугаешь?!
– Ох… – она переступила босыми ступнями, случайно или осознанно наступив ему на ногу. – Долго объяснять… Понимаешь… К одному важному человеку, у которого меня держали последние полтора месяца…
– Насильно удерживали? – перебил он ее. – Ты что… шлюха? Проститутка?
– Сам ты… нет, нет, извини, не будут тебя обзывать! – она дотронулась свободной правой рукой до его щеки, и это было такой прямодушный, непосредственный, даже как-будто родственный жест, что Краснов, не привычный к «нежностям» – опешил. – Так вот, к этому важному человеку приехали какие-то люди. Я и его дочери помогали готовить угощение, но из дома нас не выпускали. Я слышала, что этот важный человек сказал своей жене… противная, сволочная такая баба!.. что приедет Тахир… это такой молодой вайнах… я его боюсь!.. И еще сказал, что с автоколонной прибудут какие-то люди, знакомые хозяина. И что их всех нужно будет сначала накормить, а потом разместить на ночлег, чтобы они хорошенько отдохнули. Потому что, как он сказал жене, всем этим людям, и шоферам, и охране, уже на рассвете предстоит снова тронуться в путь. Ну и тут, значит… и тут – стрельба!
– Как ты сказала? – перебил ее Краснов. – Тахир?
– Ну да. Тахир… А что?
– Да нет, ничего.
– У тебя какой-то странный голос.
– Тебе показалось. Слушай, а тебя что, в наручниках держали? И почему на тебе нет одежды… если не считать этого полотенца?
– Позапрошлой ночью я пыталась сбежать. Это была уже третья попытка! Раньше они просто запирали меня на ночь в комнате, а теперь вот, – она невольно дернула рукой, на которой был закреплен наручник, – как видишь, я у них окончательно вышла из доверия!
Краснов похлопал свободной рукой по карманам; достал пачку сигарет, зажигалку, кое-как прикурил.
