Татаринцев тоже отнесся к услышанному с пониманием и сочувствием. Но все же заметил вслух, что заявлять о случившемся в милицию не только нет особого резона, но это даже может навредить самой девушке (он, конечно, держал в уме и ситуацию, в которую угодил Краснов). Потом отдельно переговорил с племянником. Сказал, что у него есть какой-то план, но надо выждать еще два-три дня. Человек, с которым он хочет посоветоваться, находится сейчас в служебной командировке. И вроде бы должен вернуться уже в нынешние выходные – он проживает в Москве и служит в «серьезной конторе».
Вечером истопили баньку.
Первоначально планировалось, что первыми ее посетят мужчины. А уже потом в парную отправятся женщины, как это и заведено в сельской местности.
Но у Федора Николаевича вдруг подскочило давление. Тимофеевна достала из аптечки тонометр, усадила Татаринцева на стул, закрепила манжету на левом предплечье…
После замера «параметров» она покачала головой: не вот, чтоб показания тонометра зашкаливали за опасную черту, но баня при повышенном давлении – противопоказана.
Краснов тоже поначалу решил – в знак солидарности – отказаться от запланированного мероприятия. Но Татаринцев, снимая с предплечья манжет, сказал:
– Ты, Димка, на меня не смотри! У тебя-то мотор пока не барахлит?! Зря, что ли, дрова жгли?! Так что бери веник, банные причандалы – и вперед!
Краснов надолго занырнул в парную. Сидел на полке, терпел, выжидая, чтобы горячий сухой пар вошел во всей поры, чтобы жар пробрал до костей. Нахлестал себя березовым веником. Потом, обмотав чресла полотенцем, выскочил из бани и бултыхнулся в копанку, в которую набирается вода прямиком из струящегося в соседней рощице ручья…
Эхх… красота!
Побултыхавшись в «ставке» некоторое время, порядком освежившись, он выбрался по деревянной лестнице из этого искусственного водоема. И потрусил обратно к деревянному срубу, из единственного окошка которого сочится теплый электрический свет.
Открыл плотно пригнанную дверь… и замер на пороге.
Надо же, к нему пожаловали гости.
Вернее – гостья.
В предбаннике, где имеется стол, лавка и два кресла из плетенного ивняка, сразу стало как-то тесно – у Краснова именно такое поначалу возникло ощущение.
Дарья сидела в кресле – лицом к нему. Она была в уже знакомом ему сарафанчике; на соседнем кресле лежит пластиковый пакет, который она принесла с собой и сложенное аккуратно банное полотенце.
– Закрой дверь… пожалуйста!
Краснов прикрыл дверь, придерживая левой рукой закрученное на бедрах полотенце.
– А чего это… чего это ты тут делаешь?
Вопрос, конечно, был совершенно глупый и даже как-то неуместный. Наверное, именно поэтому Дарья и не стала на него отвечать, предпочтя задать собственный вопрос:
– Что в том кувшине?
Она небрежно махнула рукой в направлении жбана, стоящего посреди стола.
– Пиво. Домашнее… его сам Николаич делает. А что?
– Хм… Крепкое?
– Нормальное.
– Я вообще-то сама не пью. Но… Налей-ка мне, Дима, кружку… для храбрости!
Краснов взял обливную глиняную кружку емкостью в поллитра, налил в нее из жбана пива, передал Дарье.
– А что Тимофеевна? – спросил он. – Она что, не придет?
– Нет. Сказала, что останется с Федором Николаевичем.
– А ты, значит… Так, так…
Краснов взял двумя руками жбан, запрокинув голову, сделал несколько крупных глотков. Потом поставил его обратно на стол, вытер губы тыльной стороной ладони, подхватил – в самый последний момент – едва не свалившееся с него полотенце.
– Вот что. Я, в принципе, уже попарился. Так что я сейчас уйду, Дарья.
Не буду тебе мешать…
– А ты мне не мешаешь, – сказала она. – Вкусное пиво… Я такого никогда не пробовала.
Дарья встала с кресла и поставила кружку с недопитым пивом на стол. Потом повернулась к нему спиной, после чего двумя руками подобрала подол сарафана… и одним гибким движением сняла его через голову.
Под сарафаном ничего не было. Совсем ничего, кроме нагого девичьего тела.
Краснов шумно сглотнул. Он хотел отвести взгляд в сторону, но не смог. «Смуглянка» была чертовски хороша; ее юным гибким телом можно, кажется, любоваться вечность… к этому почти ничего добавить.
Дарья выждала несколько долгих секунд, – как бы сама привыкая к собственной наготе и к тому, что она сейчас не одна. Повернулась вполоборота к Краснову; ее правая рука плавно, скользнув вдоль крутого бедра, пошла вверх; казалось, что она собирается прикрыть грудь, но нет, она лишь поправила волосы…
Повернула голову к застывшему в двух шагах от нее парню, внимательно – и как-то по-особенному – посмотрела на него своими жгучими черными глазами.
– Мне еще не приходилось париться в настоящей крестьянской русской бане… Ну, что застыл?! Бери веник, пошли в парную!
Долго они там не задержались: уже вскоре, стоило Краснову слегка пройтись березовым веником по девичьей спинке, по гладким плечикам, по упругим ягодицам, Дарья взмолилась о пощаде.
Ну и то верно, хватит для первого раза! У Николаича здесь все так толково, расчетливо настроено, что не каждый мужик выдержит и трех минут в этой крестьянской баньке, даже на средней полке, прикрытой – чтобы не жгло седалище – смоченной в холодной воде простыней…
В предбаннике, в противоположном от входа углу, за выгородкой, оборудован душ. Но Краснов не дал «смуглянке» и минуты передышки. Взял ее за руку и увлек за собой!
Так, держась за руки, они и выбрались вдвоем – в чем мать родила – из бани и бултыхнулись в «ставок»…
– Ой! – вскрикнула Дарья, отфыркиваясь в темноте. – Я же не умею плавать!!! Ой, ой… здесь глубоко!..
Краснов в два гребка подплыл к барахтающейся в воде «смуглянке», схватил ее за руку, потом под мышки…
Прижал к себе, – а что остается делать – и, подгребая левой рукой, стал вместе с ней перемещаться к мосткам. До которых было всего-то метра четыре, не больше.
Он помог Дарье выбраться из «ставка», потом и сам взобрался на «берег» по деревянной лесенке…
– Вот же… дурочка! – вполголоса выругался он, закутывая «смуглянку» в теплое махровое полотенце. – Плавать не умеешь, а туда же – «русской» бани захотелось!!
Спустя несколько минут они расположились в предбаннике, за столом. Дарья, подстелив полотенце, уселась в кресле. Она, кажется, ничуть не смущалась собственной наготы и вела себя так, словно все происходящее с ними здесь и сейчас – дело вполне естественное.
Краснов сел на лавку, прикрылся полотенцем. Налил в кружку пива, передвинул ее по столу, так, чтобы Дарья могла дотянуться. Сделал несколько глотков из жбана. В голове у него слегка шумело… то ли от выпитого крестьянского пива, то ли из-за присутствия «смуглянки».
Она вдруг встала, обошла стол и, слегка покачивая бедрами, подошла к Краснову. Его взгляд успел выхватить деталь, которую он отметил еще раньше: лоно у нее гладкое, открытое взору, без малейших следов растительности… Прижалась к его плечу упругой прохладной грудью, слегка укусила за мочку уха… Он почувствовал на своих предплечьях ее руки. Дарья сначала провела коготками у него по спине, – отчего
