команды. И если снайпер засел на крыше или же на пятом этаже «коробки», то и парковка, и подъезд девятиэтажного дома, в котором проживают родные Мускаева, были видны ему, как на ладони.
Ваха доложил, что на стройплощадке они не нашли ни единой живой души, кроме сторожа, который обнаружился в вагончике и который пьян настолько, что даже на ногах не стоит.
Еще он сказал, что хотя дом «сильно не достроен», они смогли подняться по лестничной площадке без перил на верхний пятый этаж. А уже оттуда, через проем по деревянной лестнице получилось и проникнуть на крышу…
– Так вы там обнаружили хоть что-нибудь?! – нетерпеливо спросил Тахир.
– Какие-нибудь следы пребывания стрелка? Ну или наблюдателя?
– Ничего не нашли, – Ваха сокрушенно вздохнул. – Только строительный мусор. И еще пьяницу- сторожа, про которого я тебе уже говорил.
В половине четвертого Руслан Сайтиев и его племянник Тахир вынуждены были на время оставить родственников и знакомых убитого пулей неизвестного стрелка Ильяса Мускаева наедине с их горем.
Им предстояло выехать на встречу с прибывшим в Воронеж посредником. Именно по этой причине – точное время и место «стрелки» стали известны самому Сайтиеву-старшему лишь в районе полудня – Тахира и попросили срочно вернуться в город.
И именно в связи с предстоящим мероприятием Руслан Сайтиев прозвонил отъехавшему ненадолго к своим родным Ильясу и попросил его тоже в срочном порядке вернуться обратно в офис. Ему хотелось, прежде чем они отправятся на встречу с посредником, перемолвиться словцом с двумя своими молодыми помощниками…
Дядя сказал племяннику, что они поедут на встречу вместе, в одной машине. Тахир сел за руль темно-серого «лендровера», Сайтиев-старший занял кресло пассажира. В хвосте за ними следовал «лендкруизер»; Ваха, как обычно за рулем, в салоне расположились помощник Руслана Сайтиева и один из его телохранителей.
Пара джипов вскоре миновали окраинные кварталы и выбрались на федеральную трассу «Дон». Встреча с посредником должна состояться – о чем были извещены и Руслан Сайтиев и представители «кулябских» – в небольшом селе неподалеку от Новой Усмани. Там сейчас проживают несколько семей, переселившихся в Воронежскую область как из Северного Кавказа, так и из охваченных некогда огнем гражданской войны южных районов Таджикистана. В этом селении недавно был построен молельный дом. Власти пока что не дают разрешение строить мечети в Воронеже, хотя в области в настоящее время проживает уже около пятидесяти тысяч мусульман. Но таких вот молельных домов, где на молитву могут собраться правоверные и где – вопреки запретам – выборные муллы проводят службы для местных прихожан, в области уже насчитывается не менее десятка; так что можно надеяться, что в самом скором времени будут возведены в этих местах и мечети.
– Дядя, а нельзя было перенести эту встречу? – хмуро поинтересовался Тахир. – К примеру, на завтра.
– Нет, это невозможно.
– Ты сообщил посреднику о том, что произошло?
– Да, я звонил ему.
Тахир выждал немного, надеясь, что дядя еще что-то добавит, но тот замолчал и ушел в себя.
– И что тот сказал? Он что, не может войти в наше положение?
– Ты задаешь слишком много вопросов.
Тахир сцепил зубы… пожалуй, не стоит продолжать этот разговор. Бесполезно. Можно лишь нарваться на строгую нотацию, а ему сейчас и без дядиных выговоров тошно.
Миновали райцентр. На выезде свернули на узкую асфальтированную двухрядку, на полотне которой заметны свежие заплатки – дорогу эту, видно, подновили сравнительно недавно.
В салоне послышалось пиликанье мобилы.
Тахир сверился с экранчиком; ему звонит человек, которому он велел нынешним утром сьездить в одно место и проверить кое-какую информацию.
– Это важный звонок, – Тахир скосил глаза на дядю, который сидел рядом, держа на коленях папаху и прикрыв глаза. – Могу я ответить?
– Ответь. Но долго не болтай! И не говори, где ты находишься!
Тахир поднес трубку к уху, продолжая следить за дорогой и крутить баранку левой рукой. Разговор отнял всего пару минут. Дав отбой, Тахир сунул мобилу во внутренний карман пиджака.
– Они там были, дядя!
– Кто? Где были? Выражайся ясней.
– Да эти… фашисты! Я посылал нашего человека в Дивногорье. Чтобы проверить те сведения, что мы получили от двух воронежских скинов!
– И что он выяснил?
– В самом селе… там музейная экспозиция… ему ничего интересного для нас узнать не удалось. Но он дотошный человек. Он догадался переговорить с… настоятелями?.. служителями?… не знаю, как у них, у православных эти люди называются. Короче, он разговорил одну женщину, которая служит при местном храме. Она рассказала, что видела в понедельник молодых людей. Их было шестеро, все они одеты в черное… бритоголовые! Она их запомнила, потому что в понедельник, когда они приезжали, в музее – выходной!
– Ну и что? Мало ли эих бритых парней по округе бегает?!
– Женщина сказала, что эти были – не из местных. Что она их видела в первых раз. Что они были одеты, как настоящие «фашисты»! Что у них были с собой флаг со свастикой… а старший снимал их на видео! Они пробыли возле Див – это такие меловые скалы – более часа! Орали там свои лозунги… «Слава России!», «Смерть черножопым»… в таком вот роде. Ну и самое главное: среди них, как сказала эта местная женщина, был один парень лет тридцати, который носит очки…
– Гм… Ты думаешь, что это…
– Да! Москвичи! Те самые, о которых рассказали мне «воронежские»! А тот, что в очках… я даже его прозвище знаю – Антизог!
– Ну что ж, – задумчиво произнес Сайтиев-старший. – Это интересная… и очень важная информация. Ты проявил похвальное рвение… и далеко продвинулся в своем расследовании.
– Я всего лишь выполняю твои распоряжения, дорогой дядя.
– Хочу заметить, Тахир, что это все… все что удалось выяснить… не отменяет причастности к ЧП в Выселках некоторых людей из известной тебе охранной структуры! Но добытые тобой сведения делают картинку более понятной для нас. Ну что ж: надо будет еще хорошенько поразмыслить, что нам дает это знание, и как нам лучше всего распорядиться добытой тобой информацией.
На протяжении всего этого времени они не вымолвили ни слова на тему произошедшего сегодня несчастья. Гибель Ильяса от пули неизвестного снайпера была событием такого рода, что говорить о нем поспешно, в дороге, представлялось совершенно неуместным занятием…
Пара джипов, на которых «хасавюртские» прибыли на переговоры, свернули на ровную, укатанную дорогу, приведшую их к окруженному высоким глухим забором особняку.
«Лендровер» подкатил прямо к запертой металлической браме.
Другой джип, за рулем которого находится Ваха, остановился на грунтовой площадке метрах в тридцати от брамы, рядом с серебристым «гелендвагеном», машиной одного из кунаков таджика Мансура Джейкуева.
У ворот дежурили двое молодых людей. У одного с плеча свисает АКСУ, у другого на поясе прикреплена кобура. В нагрудных карманах белых рубах – портативные рации.
Тахир нажал кнопку; стекло опустилось, один из охранников, произнеся приветствие по-вайнахски, заглянул в салон.
Судя по внешности, эти двое тоже кавказцы. Но не вайнахи, не нохчи. Учитывая, что особняк и находящийся здесь же, на участке молельный дом возведены одним из уважаемых выходцев местной общины адыгов, уроженцем Майкопа, они, скорее всего, тоже представители народа адыгэ.
Наконец открылась металлическая брама.
Один из охранников знаком показал, что они могут вьехать вовнутрь, на участок.
