подполковника Романенко в т а к о й день четко укладывались в с х е м у – и вовсе избавился от мобилы.
Сделано это было из предосторожности, чтобы – хотя вряд ли таких решительных шагов стоит ожидать от ментовского куратора – не давать возможности запеленговать его местонахождение по излучению трубки.
«Надо было раньше соображать, – не без злорадства подумал Бочаров. – И не брюхом, не кишечно- желудочным трактом, а серым веществом! Ты что ж, думал, ментяра, я буду дожидаться твоего высокого кураторского соизволения?! Это раньше так было. А теперь хрен тебе на всю морду! Готовься, пузатая гнида: с тебя скоро с самого шкуру снимут. Отымеют по полной программе!»
Бочаров посадил за руль Паука, а сам уселся в кресло пассажира. Предстояло еще многое сделать, а потому следует беречь силы и энергию…
Он в который уже раз усмехнулся тем мыслям, которые крутились у него в голове. Ничего, Романенко, ничего… будет тебе «покой» и «стабильность»! Пройдет всего несколько дней и твоя фамилия и должность прогремят на весь мир! Станешь, млин, героем всех новостных программ на BBC, CNN и прочих демократических свободных СМИ! Будешь – «звездой»! Вместе со своим ментовским начальством и всей гебней, засевшей в Кремле!! Посмотрим, жирная свинья, как вы все отмоетесь от той грязи, от тех обвинений, которые вам будут швырять в лицо! Вас же разводят, как лохов… А вы так зажирели, так привыкли хапать, пилить и рулить, что уже почти ничего вокруг себя не видите! Живете, блин, «не чуя под собой страны»! Ну а ты, Романенко… Виталий Михайлович, кол тебе в горло!.. Надолго ты меня, падаль, запомнишь! Попил крови, поизмывался! Но как из волка не удастся сделать дрессированную собачку, показывающую фокусы на арене цирка, так и из Вольфа не получится бесконечно долго делать «картонную пугалку». Увидите, что такое н а с т о я щ и й, а не картонно-гламурный фашизм! Грохнет так, господа- товарищи, что все разом обос…сь от страха!..
Ему тоже, к чему лукавить, было сейчас страшновато. Он, Бочаров, поставил на карту жизнь. Но если все произойдет именно так, как это запланировано, так, как ему было обещано к у р а т о р а м и, не этими недалекими ментами вроде Романенко, а его настоящими хозяевами, м а с т е р а м и, то оставшуюся часть жизни он будет жить припеваючи.
И не в этой гребанной нелепой стране, а в уютных «европах», среди нормальных людей… Будет раздавать интервью о том, как «кровавая гебня» склоняла верхушку ими же вскормленных «патриотов» к решительным действиям против заполонивших центр России мигрантов. Как он, Бочаров-Вольф, делал все возможное, чтобы удержать соратников из НСО от тех акций, которые им навязывались, к которым их толкали кураторы из силовых структур. Как он, в конечном итоге, надумал – не в силах воспрепятствовать надвигающимся событиям – сначала отправить жену и сына за кордон. А затем и сам решил уехать из страны, где правят спецслужбы и где на глазах формируется диктатура с нацистским душком… И вот теперь – это уже когда он окажется в Лондоне – он готов раскрыть всю правду! Да, да, у него есть факты и доказательства, способные уличить верхушку «органов», ну или влиятельные круги МВД в попытке разжигания межнациональной розни, в том, что они ведут страну к установлению фашистской диктатуры…
Ну а о том, что он и сам является активным участником кое-каких горячих событий, «прогрессивная общественность» никогда не узнает. М а с т е р а об этом, понятно, распространяться не будут. А из тех, кто примет непосредственное участие в акции и кто знает подноготную Вольфа, в живых не должно остаться н и к о г о.
За стеклами уже были видны огни подмосковного города Лыткарино. До «явки» оставалось всего несколько минут езды. Вольф негромко сказал:
– Паук, ты все понял? Какие-нибудь вопросы есть? Спрашивай сейчас, пока мы еще можем говорить с тобой откровенно!
– Все понятно, Жень. Хули воду толочь…
– С Красновым тоже тебе все понятно?
– Ох и злой он… Мы ж его в подвал захерачили! И браслетом приковали, чтоб жизнь медом не казалась! Не знаю, подпишется ли… добровольно?
– У меня на него крючок есть, – Бочаров усмехнулся. – Ну а то, что мы жестко проверяем людей… это же нам только в плюс! Это означает, что мы – серьезная организация, заботящаяся о вопросах безопасности! Разве не так?
– Тебе видней, Жень. Ну все… приехали!
Возле дома их встретили Шульц и Топор.
– Слава России! Хайль!!!
– Не орите, дуроломы! – строго сказал Вольф. – А то переполошите всю округу! Ну что? Где Антон? Ездили на полигон?
– В доме он, прилег покемарить децал, – перейдя на полушепот, сказал Шулепин. – Только час назад вернулись! Народу было… человек с полста! Антизог классную речугу толкнул! Ну а я все записывал на камеру, как ты велел.
– Менты не мешались?
– Не, ментов не видели. Человек пять свинтили по дороге… так говорят! Но на самом полигоне было спокойно.
– Кассета при тебе?
– В камере… я не стал вытаскивать!
– Добро, отдашь лично мне! И камеру и отснятые вами материалы!
Он обернулся, посмотрел на Паука, который, прихватив с собой небольшую сумку, запер «широкого».
– Кто еще здесь из наших?
– Антизог… Мясник… Ну и еще Краснов – он в подвале под замком!
– Не будем терять времени! Будите Антона! И этого… Краснова – давайте-ка его сюда! Наручники не снимать: будем с ним разбираться!
Минут через пять вся команда, включая Краснова, собралась с тыльной стороны дома.
– Мясник, остаешься здесь, на базе! – распорядился Вольф, в руке у которого теперь была портативная камера. – Остальные… следуйте за мной!
Забор с той стороны, где почти сразу за домом начинается лесок, отсуствует как таковой. Смеркалось; полная луна, кажущаяся больше обычного размерами, протянула к земле мириады серебристых нитей. Вольф, подсвечивая себе фонарем, уверенно шел по тропе. За ним – остальные соратники. В том числе и Топор с Пауком, которые топали замыкающими, ведя закованного в наручники Краснова.
Пройдя с полсотни метров, Вольф вышел на небольшую поляну, частично захламленную бытовым мусором, пустой тарой из под пива и алкогольных напитков, разорванными упаковками и прочими следами человеческой жизнедеятельности. Здесь же имелась яма с остатками перекрытия – следы землянки, в которой, скорее всего, прежде обитали местные бомжи.
Двое соратников, Паук и Топор, подвели Краснова к этой яме. Вольф переключил фонарь на полную мощность и направил его в лицо парню, которого два с лишним дня держали взаперти в подвале дома.
– Соратники! – негромко, но веско произнес Вольф. – На протяжении многих лет мы ведем тяжелую, кровавую борьбу с сионистским правительством, с полчищами мигрантов, заполонивших нашу землю, с продажными чиновниками и преследующими нас прокурорами и ментами! Они делают все, чтобы расколоть наши ряды, чтобы посеять в наших умах и сердцах страх, неуверенность в наших силах и в самой возможности нашей победы над ЗОГом, над мировым злом! Но все их козни, все их ухищрения, вся их жестокость по отношению к нашему «белому братству», не принесут им должных результатов, пока мы будем тверды в нашей борьбе, пока мы будем едины и бдительны! Ибо правда на нашей стороне: мы боремся за священные идеалы арийской расы, за освобождение от векового рабства… И мы – победим!
Что-то в его тоне, в его словах было такое, что остальные участники событий стояли тихо, недвижимо, словно были загипнотизированы не столько звучавшими здесь, в лесу при лунном свете словами, но и той энергией, которая исходит от личности, произносившей эти истертые, казалось бы, почти что банальные фразы…
Ни один не посмел перебить лидера группировки восклицанием или неосторожным словом. Ни один
