– Простите? Я не все расслышал.
– Вы ее любите, Ivan?
– Кого? Извините, опять не понял. Про кого вы говорите, Жанна?
– Про ту женщину или девушку, про которую вы сейчас думаете, глядя на меня... Какая она? Как выглядит? Как зовут? Мы ведь друзья, Ivan?.. Расскажите мне о ней. У вас есть ее фото?
– Уффф... – Козак потянулся за стаканом с остатками виски. – Столько вопросов, Жанна...
Он еще не придумал, как ему выкрутиться из этой неоднозначной ситуации, что ему ответить на прозвучавшие только что вопросы, как вдруг в галерею вошел Юсуф и своим появлением, вольно или невольно, спас его от женского любопытства.
– Прошу прощения. Наши приехали!
Буквально вслед за «мажордомом», так что женщина едва успела набросить халат, вошел... Ричард Доккинз. Американец был явно с дороги; он не успел даже снять пальто, лишь расстегнул его и сдернул с шеи шарф.
– Hi, Jeanne! – сказал Доккинз узнаваемым чуть хрипловатым голосом. – Hi, Kozak! How are you? Я вижу, вы уже познакомились? – Он покосился на барную стойку с батареей напитков. – И, кажется, неплохо проводите время?
Он приобнял подошедшую к нему женщину, потрепал ее по щеке.
– Хорошо выглядишь, Жанна! Впрочем, как всегда.
– Рада тебя видеть, Ричард... Фарход тоже приехал?
– Да. И мы голодны, как тигры. Иди к себе, переоденься к обеду!
Жанна, кивнув Козаку – мол, договорим позднее, – покинула галерею. Доккинз подошел к стойке. Налил себе скотча, бросив из ведерка в стакан несколько кубиков льда.
Сделав глоток, он пристально посмотрел на Козака.
– Ты выглядишь значительно лучше, чем в тот день, когда я видел тебя в последний раз. Хорошо отдохнул? Тебя тут не обижали, надеюсь?
– Спасибо, босс, все прекрасно. Вот только...
– А вот я, Ivan, устал как собака, – перебил его американец. – Весь в делах, ни минуты покоя!
– Могу я спросить, сэр?
– Не сейчас... все разговоры отложим на потом. – Доккинз сделал еще глоток скотча, после чего поставил стакан на барную стойку. – Пойдем, познакомлю тебя с хозяином! В действительности, Kozak, вилла и все, что тут есть, собственность моего большого и старинного друга... кстати, родного дяди Юсуфа.
Они вышли из галереи и двинулись по коридору в сторону холла и парадной лестницы.
– Может, я сначала переоденусь, босс?
– Конечно... А вот и наш дорогой хозяин!
Навстречу им, от дверей, в сопровождении Юсуфа и местного шофера, которого звали Абдулло, поднимался смуглый мужчина в дорогом кашемировом пальто.
Остановился. Посмотрел внимательно на рослого парня европейской наружности, одетого несколько легкомысленно, если не сказать больше: в шорты, майку и тапки на босу ногу.
Иван тоже смотрел на него.
Владельцу виллы – и, как выяснилось со слов Доккинза, дяде Юсуфа можно было дать и пятьдесят с хвостиком, и все шестьдесят пять. С очень смуглой кожей, покрытой мелкими трещинками морщин, контрастировал седой – абсолютно белый – ежик волос. Острый крючковатый нос был чуть сплюснут у переносицы, лицо сужено книзу...
Кинжально острый изучающий взгляд.
Иван проглотил подступивший к горлу комок.
Хозяин, как-то странно усмехнувшись, сказал:
– Асалям алейкум, шурави! Ну здравствуй, старый знакомый! Тюльпаны и маки на склонах тех гор отцвели уже десять весен; я стал совсем седой... Но тебя все равно узнал! – Фарход Шерали повернулся и в упор посмотрел на Доккинза. – Так вот ты кого, Ричард, оказывается, привез в мой дом?
ГЛАВА 13
В Припамирье вторую неделю шли бои.
Пять месяцев, начиная с середины октября, пока перевалы и горные дороги были непроходимыми, в Шуроабаде, правобережном Дарвазском районе, в Ванже и даже в Хороге было относительно спокойно. Небольшие группы контрабандистов то и дело курсировали по склонам ущелий, по известным им тропкам, рискуя здоровьем и жизнями – своими и тех вьючных животных, что тащили на спинах поклажу. На север, через реку Пяндж и его приток Ванч, по труднопроходимым тропам из Бадахшана и других северных провинций Афганистана доставляли опий-сырец или чистый героин. В обратном направлении курьеры и торговцы шли с деньгами или же с золотым песком, намытым жителями припамирских кишлаков, брошенными властями и сильно бедствующими. Некоторых нарушителей удавалось задерживать; этих препровождали в кишлак Йол и далее в Шуроабад. Два-три раза в неделю вспыхивали перестрелки. Мелкие группы моджахедов, как местных, так и афганских, прикрывающих небольшие караваны, рассеивались огнем из стрелкового оружия, «Утесов» и АГСов.
Для солдат, прапорщиков и офицеров 10, 11 и 12-й погранзастав Московского погранотряда Группы пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистан это была трудная, но и обычная для этих мест зима.
В тылу Московского ПО в поселках и кишлаках припамирских районов Хатлонской области зимой и весной 1999 года находилось до трех с половиной тысяч вооруженных бойцов. Это были моджахеды как из состава отрядов местных полевых командиров, так и не разгромленной до конца оппозиции, объединенной под знаменем ТУРГ (Таджикское оппозиционное правительство). Не говоря уже о мелких бандах и контрабандистах.
Хрупкое равновесие, длившееся с осени прошлого года, нарушилось в середине апреля, когда с перевалов и горных дорогой сошел снег. Среди местных полевых командиров возникла жесточайшая междоусобица. Некоторые из оппозиционеров готовы были на сотрудничество с властями. Политическое и боевое ядро ТУРГ в эти дни стало разваливаться на глазах...
На временном погранпосту «Тург» 12-й погранзаставы Московского ПО недалеко от кишлака Соригор ночь с четверга на пятницу выдалась крайне неспокойной, как, впрочем, и на всем протяжении границы в этом горном районе. Стрелки «командирских» лейтенанта Козакова показывали половину второго ночи. Сам он был одет в ватные штаны, вязаную шапочку, два свитера, бушлат и прорезиненный плащ с капюшоном: по ночам было еще довольно холодно. Козаков на ВПП сам-девятый. Под командой у него, недавнего выпускника Голицынского погранинститута, находились семеро солдат и сержантов контрактной службы. Из них двое местные – таджики. Плюс прапорщик Артюшин, который служил здесь уже третий год, как и командир заставы.
Пост «Тург», занимаемый периодически сменяемой ДШМГ[32], находился на одноименной высотке. Несколько ниже, примерно в километре от поста, – руины и зданий и строений 12-й ПЗ. Заставу «Соригор» афганские душманы и местные головорезы пытались захватить или разрушить неоднократно. Однажды им это почти удалось; в июле 1993 здесь шли жесточайшие бои. Тогда смертью храбрых пали двадцать воинов-пограничников. Банды головорезов, так и не добившись желаемого, понеся огромные потери в живой силе, откатились обратно в дикие афганские горы. Прорваться в глубинные районы Таджикистана тогда у них не получилось.
Заставу перенесли выше к кишлаку. Он, кстати, тоже был сильно разрушен. Жители бросили свои дома и ушли. То ли боялись душманов, то ли опасались того, что «шурави» могут отомстить за пособничество тем духам, что напали на их товарищей.
