Рой улыбнулся в ответ на нотки сочувствия, прозвучавшие в ее голосе:
– Мне кажется, я заболел тоской по дому.
С лица командира Прадаты мигом исчезла ироническая усмешка. Митра была не готова к такому простому и откровенному ответу, который к тому же напомнил ей о ее собственном одиночестве.
– Мне показалось, – сказала она тихо, – ваш голос очень похож… – Она повернулась и довольно долго смотрела на стоящего рядом человека. – Скажите мне, что, собственно, заставляет вас так тосковать по дому?
Рой пожал плечами:
– Я смотрю вокруг себя, и все мне кажется чужеродным. Я вижу землю, горы, небо и знаю, что я для них посторонний человек. Это не мой мир. Он ваш.
– И вы хотите вернуться домой? – прямо спросила Митра, понимая, что ответ этого героя, посланного ее мужем, будет утвердительным.
– А вы бы не хотели?
С минуту Митра обдумывала ответ.
– Я не знаю, каким образом Верховный Маг переместил вас сюда. В его книге ничего не говорится об этом. Но если бы и знала, то где бы я взяла энергию, необходимую для того, чтобы отправить вас обратно? Я верю в то, что вы здесь неслучайно. Я полностью доверяю Рате. – Она наклонилась и сорвала маленький хрупкий голубой цветок, чудом не растоптанный идущими по тропе людьми. – Я не могу отдать вам обратно ваш мир… но, может быть, смогу помочь привыкнуть к нашему.
Она глубоко вздохнула, прошептала свое Слово Власти и начала повествование:
– Циандит была болезненным ребен shy;ком.
Когда Митра заговорила, Рой увидел картины, очень похожие на те, что вызывал в его воображении Мората, может быть, даже более искусные. Повествование быстро захватило его, как будто он сам видел то, о чем она рассказывала.
– Волосы у девочки были цвета солнца, а в глазах ее словно отражалось небо.
Рой попытался определить ее возраст и в конце концов решил, что ей не больше пяти-шести лет. Она лежала в кровати и была до подбородка укрыта красно-синим стеганым одеялом. Он увидел, как в комнату вошли двое взрослых. Один был мужчина с почти седой, неровной бородой и с широкими, в противовес его узкой талии, плечами. Женщина – Рой инстинктивно догадался, что это его жена, – была почти такая же высокая, как ее муж, и прозрачная, словно привидение. Рой даже не был уверен, что она живая. Ее длинные жемчужные волосы спадали на спину, и голые руки были белые, как пена.
– Ты чувствуешь себя лучше, Циандит? – спросила мать, но маленькая девочка даже не моргнула в ответ.
Отец положил свою крупную руку на плечо женщины, и Рой почувствовал, что мужчина с трудом сдерживает слезы. Мать повернулась к нему, но ничего не сказала. Отец сделал глубокий вдох и, словно непоседливый ребенок, начал водить концом башмака по грубому деревянному полу.
– Митра Рала, – сказал он почтительно, – Повелительница Ветра, приди во имя любви; вдохни снова дыхание жизни в наше дитя.
Затем заговорила мать:
– Мор Куинта, Повелитель Огня, приди во имя любви; вдохни огонь жизни в грудь нашего ребенка.
Рой смотрел на ребенка, который, увядая, становился почти прозрачным, словно жизнь вытекла из девочки, как вода из опрокинутого стакана.
Сцена быстро сменилась, и Рой увидел, как отец кладет свою мертвую дочь на погребальный костер из сломанных палок. Мать взяла зажженный факел и прикоснулась им к сухому дереву; огонь мгновенно разгорелся и сердито, словно голодный, зарычал. Задул ветер и начал усиливаться до тех пор, пока Рою не захотелось плотно закрыть уши руками, чтобы хоть как-то ослабить его жуткий, стонущий вой. Задрожала земля, и маленькие искры начали выпрыгивать из огня, уносимые вет shy;ром. Тысячи тысяч огоньков – все, что осталось от маленькой девочки, разлетелись по долине.
Рой повернулся и посмотрел на отца и мать, которые молча стояли и смотрели, как пламя поглощает их единственного ребенка. Их лица были мокрые от слез, но Рой не мог сказать, были это слезы горя или радости. Потому что, внимательно приглядевшись, он заметил, что на том месте, где падала искорка, немедленно появлялся маленький голубой цветочек.
– Четыре Начала – Земля, Вода, Огонь, Воздух – услышали их мольбу и узнали про их любовь. И повелели, чтобы эти цветы во все времена напоминали нам о малышке Циандит и о вере ее родителей. Четыре Начала видят наши страдания и излечивают их.
Рой наклонился и сорвал еще один цветок циандита, сложив ладонь, словно колыбельку, в которой он собирался укачивать маленький цветочек.
– У нас на Земле тоже есть много разных историй, Митра, но такой трогательной, как эта, я никогда не слышал. Вы живете на мудрой и прекрасной земле.
– Мы живем в стране, которую испортил и развратил Морелуа, – с омерзением отчеканила Митра, и чистый горный воздух придал ее словам еще большую остроту. – Было время, когда люди, жившие в Кешье, любили свой язык, рассказывали истории, удовлетворявшие детское любопытство. – Митра вновь посмотрела на цветок, который все еще держала в руке. – Черный сделал все для того, чтобы люди забыли эти истории. Он запретил записывать их. Его шпионы среди нас, поэтому люди боятся рассказывать старые легенды. Но Черный не может уничтожить все истории. Для этого ему пришлось бы уничтожить всю страну.
Рой мягко коснулся ее руки:
– Мы одолеем, Митра. Там, в моем мире, тоже существуют легенды и истории. Некоторые из них называются сказками, и в них добро всегда побеждает зло. Так написано. И так будет.
Он улыбнулся из-за мелодраматических интонаций в своем голосе, а Митра, видимо, неверно истолковала его мягкий жест. Она повернулась к профессору и поцеловала его. Озадаченный Рой довольно резко отстранил ее.
Некоторое время, испытывая чувство неловкости, они смотрели друг другу в глаза.
– Простите, Митра. Я не Рата.
Ее волосы слегка шевелились от легкого ветерка, а в черных зрачках ее глаз Рой мог видеть отраженные горы. Синяк на лице уже почти прошел, и не очень заметная светло- коричневая полоска создавала впечатление, что Митра просто слегка испачкала левую щеку. И Рой впервые осознал, насколько она в самом деле прекрасна.
Митра отвернулась от него, свободно размахивая руками, и вновь зашагала вверх по крутому склону. Когда она отошла на несколько шагов, Рой увидел, как маленький голубой цветок циандита выпал из ее руки.
– Черт возьми! – сказал Рой, ни к кому не обращаясь.
– Рата, – ответил с соседнего дерева голос сокола.
Трудно было сказать, сколько времени он уже просидел там. Птица слетела с дерева и села профессору на плечо.
– Лучше всего, если бы ты не улетал далеко, мой друг. Пока все это кончится, у меня и помимо Мордета, похоже, будут проблемы.
