похитители могут позвонить завтра в обычное время, могут даже сказать, что им что-то помешало, и возобновить переговоры в прежнем русле. Но все-таки сегодняшнее молчание непонятно. Особенно если учесть, что конец был так близок.
Витали позвонил Хендриксу в семь пятьдесят три.
— Деньги с вами?
— Да.
— И Анджело до сих пор в порядке?
— Да. Как насчет Бенини?
— Жив-здоров. Где и когда?
— Завтра. Поедете по Бергамскому шоссе на север, потом, на четвертом перекрестке, свернете на восток. В пяти километрах от перекрестка будет гараж. Оттуда позвоните мне через шифратор.
Потом он велит им повернуть налево еще через полкилометра и проехать ровно один километр. Справа от тракта, под пирамидкой из камней, будет спрятано двустороннее переговорное устройство, так как если они позвонят ему по радиотелефону Паскале с этого места, будет слышен звонок, и они поймут, где он прячется.
— В какое время? — спросил Витали.
— Завтра в семь вечера.
Из Бонна позвонили в пять тридцать — полдвенадцатого вечера в Европе. Эксперты нашли отпечаток, совпадающий с отпечатком на осколке бомбы, сказал Крэнлоу; агент снова вошла в контакт с мишенями и скоро сообщит о результате. Жди приказа, ответил ему Бретлоу и позвонил в Милан.
— Итак? — спросил он Хендрикса.
— Назначено на завтра.
— Зеленый свет.
В пещере послышалось шарканье, и из-за угла показался фонарь. Паоло Бенини вновь скрючился у стены, стараясь не показывать своего страха. Четыре человека — больше обычного, — и все в капюшонах, хотя это как раз правило.
Первый отомкнул замок его камеры, двое других вошли внутрь, а последний остался снаружи. Второй нагнулся, держа в руках новую связку ключей, и снял оковы с ног Бенини, потом надел ему на запястья наручники. На голову ему натянули капюшон с отверстиями для рта и носа, но не для глаз, вывели из камеры и потащили вверх, к выходу из пещеры.
Он почувствовал, как изменился воздух и звуки вокруг. Я снаружи — он попытался сдержать ликование, — меня освобождают. Это сделали банк, Майерскоф и те, на кого Майерскоф работает.
Ему помогли влезть куда-то — словно бы в какой-то фургон — и запихали еще во что-то вроде деревянного сундука с дырочками для вентиляции. Крышку захлопнули и заперли, фургон поехал. Часом позже его переместили в багажник машины.
Все хорошо, сказал он себе: так и должно быть.
Стояла удушающая жара. Его два раза проверяли, давали ему попить через соломинку; затем остановились снова, не выключая двигателя. Спустя десять минут, а то и меньше, машина тронулась и почти сразу же свернула налево — он догадался об этом по тому, как его качнуло в сторону, — и поехала по проселочной дороге с глубокими колеями и выбоинами. Затем снова остановка. Он ждал: минуту, может быть, две, но не больше. Багажник открыли, его вытащили и поставили на ноги; капюшон с головы сняли, наручники тоже.
Такого голубого неба, такого красочного сельского пейзажа он еще никогда не видел; он сказал себе, что никогда не забудет этого зрелища. Он стоял и тер себе руки, потом глаза. Люди вокруг него были в капюшонах, сзади — машина, впереди — пыльная, разбитая дорога. Он сделал глубокий вдох, слушая, как поют птицы и стрекочут цикады. Услыхал, как кто-то говорит словно бы по телефону. Иди вперед, сказали ему. До конца дороги, потом направо, увидишь гараж. Не оглядывайся.
Он повернулся, увидел, как они убегают в кусты справа, и пошел вперед. Еще шагая, услыхал какие-то возгласы, точно они нашли что-то или кого-то, потом шум тронувшейся с места машины; скоро рокот двигателя замер вдали. Он остановился и огляделся. Позади него была пустая дорога, по обе стороны — склоны холмов и везде, куда хватал глаз, — свобода.
Спасибо БКИ, подумал он; спасибо Майерскофу и тем, на кого он работает.
Он вытер со щеки слезу и повернул туда, где, по словам похитителей, должен был быть гараж.
Уже третий вечер наблюдатель не появлялся и два вечера не было звонков.
Паскале исчезает, но похитители еще звонят — Хазлам вспоминал, как все было. Затем Паскале по- прежнему отсутствует, и звонки прекращаются. Но до того, как Паскале исчез, за ним следили. Так почему за наблюдателем похитителей была установлена слежка и почему Анджело исчез, почему похитители замолчали, когда конец торга был так близок?
Потому что Паоло Бенини понадобился кому-то еще. Он не заметил, откуда пришла эта мысль. Кто-то еще знал, что Бенини похищен, и вступил в игру со своим контрпредложением. Но почему похитители не воспользовались этим, чтобы поднять цену в торге с семьей?
Потому что тот, кто вмешался в дело, захватил Анджело в качестве заложника.
Не может быть, сказал он себе, это какая-то ерунда.
Но чтобы сделать это, они должны были знать, какова ситуация в переговорах с семьей, — он заставил себя додумать все до конца. А одной слежкой за наблюдателем тут не поможешь. Значит, они следили и за семьей, а самым простым способом сделать это было установить подслушивающую аппаратуру в квартире, где велись обсуждения.
Надо проверить это, надо достать необходимые приборы и поискать в квартире. Но в Вашингтоне был специалист — Куинси Джордан; Куинси заглянет туда, куда ему самому и в голову не придет сунуться. Значит, надо позвонить Куинсу. Конечно, если Франческа не дождется звонка от похитителей и завтра, если все не объяснится самым простым образом — например, тем, что связной Муссолини попал в аварию, или тем, что свободный телефон почему-либо не сработал. И позвонит он Джордану с Центрального вокзала, потому что если прослушивается квартира Бенини, то неизвестно, где эти «жучки» могут оказаться еще.
Короткая стрелка часов, висевших на стене напротив стола, медленно двигалась; минутная стрелка двигалась еще быстрее. Бретлоу отпер ящик, вынул оттуда лист бумаги и принялся изучать нарисованную на нем диаграмму. «НЕБУЛУС» посредине вверху, БЕНИНИ по диагонали слева, РОССИ и МАНЗОНИ под ним.
Он посмотрел на часы и вызвал Милан через шифратор.
— С Бенини все улажено, — сказал ему Хендрикс.
Бретлоу мысленно взял красную ручку и крест-накрест перечеркнул прямоугольник с именем Бенини. Скоро за ним последуют Росси и Манзони — дело уже движется.
Он повесил трубку и снова поглядел на диаграмму. Слабые связи — слабые цепи, вспомнил он. В следующий раз он не станет ждать, пока возникнет угроза скомпрометировать Управление; в следующий раз он не станет рисковать своим нынешним постом ЗДО и будущим — ДЦР. В следующий раз он начнет действовать сразу же, как только очередной «черный ящик» окажется под угрозой.
Он налил себе «Джека Дэниэлса», закурил «голуаз» и снова взглянул на диаграмму. «НЕБУЛУС», БЕНИНИ, РОССИ и МАНЗОНИ. Виски было крепким и бодрящим — он залпом опорожнил стакан, налил еще и прикурил одну сигарету от другой. Потом откинулся на спинку стула — вокруг тишина, все мысли сосредоточены на диаграмме. Вдруг он резко подался вперед, взял ручку и провел другую диагональную линию, начинающуюся от «НЕБУЛУСА», но на сей раз идущую вправо, затем снова положил ручку.
Майерскоф сказал, что все будет в порядке, а Майерскоф никогда не ошибается. Однако Майерскоф все же предупредил его — значит, он был серьезно встревожен.
Он снова взял ручку и написал имя МИТЧЕЛЛ.
