склоне позади них.
Перед мостом висела табличка «Закрывается на ночь»; путь туда преграждала металлическая калитка с накинутой на ограду цепью. Джордан размотал цепь и отворил калитку.
— Удачи.
Хазлам перешел через мост. Под деревьями его ждал человек. Мужчина за сорок, в джинсах, ветровке и бейсбольной шапочке, без всякой защитной одежды. Если ты оказался достаточно сумасшедшим, чтобы прийти сюда, то она и вправду тебе не нужна, подумал Хазлам.
— Эта, что ли? — спросил незнакомец. Ни рукопожатия, ни обмена ненужными любезностями. — Расскажете о ней что-нибудь? — он взял у Хазлама пакет.
— Мишенью был один человек. Она была под мусорной урной, а он должен был пройти в шести- восьми футах от нее. — Значит, четыре заряда. Один только напугал бы, два могли ранить, три — и жертва была бы убита, но не наверняка. — Видимо, с дистанционным управлением. От наклона не срабатывает. — Иначе я бы сюда не пришел. — Больше ничего не знаю.
— Когда она должна была хлопнуть?
— В десять часов. — Именно в это время машина Донахью остановится неподалеку от памятника Кеннеди. — То есть не раньше. — Потому что Донахью всегда точен. — От десяти до двух минут одиннадцатого. — Ведь какое-то время понадобится ему для того, чтобы выйти из машины и достичь последних ступеней.
Человек в ветровке повернул бейсбольную шапку задом наперед, положил пакет на землю и стал перед ним на колени.
Внезапно похолодало.
— Сколько вам нужно времени? — спросил Хазлам.
— А вы торопитесь?
— Хотите кофе?
Смешок.
— Когда закончу. — Но тебе оставаться ни к чему. Потому что я терпеть не могу, когда кто-то дышит мне в спину и спрашивает, как подвигается дело.
— Увидимся. — Хазлам снова перешел мост. Не было никакого смысла торчать там и корчить из себя героя. Цепь калитки была на прежнем месте. Он вышел, снова накинул цепь на ограду и подошел к машине.
— Как там? — Джордан налил ему кофе из термоса.
— Пока ничего. — Они оба понимали, что он это скажет.
Они сидели на переднем сиденье и смотрели, как занимается новый день. Первый заряд уже обезврежен, идет работа со вторым. Если их действительно четыре. Потом детонатор. А после этого легко справиться с третьим и четвертым.
— Еще кофе?
— Лучше потом.
Прошли пятьдесят минут, почти пятьдесят пять. Они увидели направляющийся к ним силуэт. Джордан открыл заднюю дверцу, человек в бейсбольной шапке скользнул на сиденье и положил рядом пакет.
— Кофе? — спросил Джордан.
— С сахаром.
— Что там?
— То есть?
Джордан плеснул в чашку виски.
— Какая она?
— Симпатичная. Профессиональная работа. Хороший корпус. Снаружи никаких признаков того, что внутри, поэтому тот, кто подбрасывал ее, наверное, считал это обычной передачей. Без предохранителей. Делал ее не трус. Дистанционное управление, как вы и сказали.
— Определил частоту?
Человек в бейсбольной шапке взял чашку и вдохнул аромат «Джека Дэниэлса».
— А как же.
Из кухни пахло стряпней.
— Кофе?
Жена Джордана поставила перед ними тарелки: мясо, омлет, жареная картошка.
— Лучше чаю.
Она подала ему кружку и оставила их вдвоем.
— Так что дальше?
О том, что кабинеты на Холме прослушиваются, знали только Донахью, Пирсон, Джордан и он сам. И только они с Джорданом знали о бомбе в Арлингтоне — человеку, который ее разряжал, было сказано лишь то, что? ему следовало знать.
— Есть три варианта. — Хотя потом останется лишь один.
— Сказать властям. — Этого они не сделают.
— Сказать Донахью. — А это сделать придется; надо только решить, когда.
— И начать поиски виновных. — Это они уже решили раньше.
Если использовать Донахью как наживку, то обязаны ли они сказать ему об этом и имеет ли он право знать — они быстро обсудили все за и против. Если сказать ему заранее, он поведет себя неестественно; это может встревожить оператора с пультом дистанционного управления, и тогда они его не заметят. Но бомбы в Арлингтоне больше нет — значит, непосредственная угроза его жизни отпала, и пока Донахью можно ничего не говорить.
— Как насчет бомбы? — спросил Джордан.
Потому что, когда взрыва не произойдет, у злоумышленников будут два возможных пути. Либо они попытаются скрыть попытку покушения, изъяв бомбу — а это рискованно, — либо не станут изымать ее, что тоже связано с риском.
Но, скорее всего, они выберут второй вариант. Если Донахью приедет на кладбище, не приняв дополнительных мер безопасности, злоумышленники решат, что бомба не найдена. А если ее найдут позже — через день, через неделю, через месяц, — не будет никаких причин связывать ее с Донахью. Кроме того, когда ее найдут, власти решат, что ее поставил сумасшедший, ненавидящий Кеннеди, и прикроют дело, чтобы не вызывать подражаний.
Значит, противник не станет пытаться изъять бомбу.
Однако…
Хазлам вспомнил один момент… Тот день, когда он стоял в Библиотеке Конгресса… В зале истории Сената… Тот вечер, когда они с Донахью были одни в тиши его кабинета…
Однако если они совершили одно покушение, они совершат и второе.
— Знаешь кого-нибудь, кто мог бы поглядеть ее? — спросил он.
Не того, который ее обезвреживал. А скорее, эксперта, который мог бы сказать им, кто ее делал. Не обязательно назвать имя — просто выяснить что-то о нем, о его окружении. Человека, который мог бы сравнить эту бомбу с другими и обнаружить соответствия, если они есть.
— Это я устрою.
— Так как сделаем сегодня утром?
И они приступили к обсуждению.
Ворота Арлингтона открылись в девять; утро было солнечным, с Потомака веял легчайший ветерок. В девять пятнадцать на кладбище потянулись машины и автобусы; к половине десятого стоянка наполовину заполнилась, и летние посетители растеклись по склонам холма.
Мужчина по фамилии Конгдон был незаметен — среднего роста, стандартное лицо и одежда. Ничто не выделяло его из группы туристов, к которой он пристал, и ничто не говорило о том, что в правом кармане его пиджака лежит пульт дистанционного управления — пластиковый корпус размером три на два
