Допрошенный в процессе предварительного расследования в 1956 г. И.А. Корват охарактеризовал бригинтенданта И.Б. Певзнера, интенданта 1-го ранга Л.Я. Аронова, интенданта 2-го ранга И.И. Густова и интенданта 3-го ранга И.С. Хребтова как честных и добросовестных работников и что о какой-либо их вредительской работе ему ничего не известно. Но в деле вышеуказанных военнослужащих имеется справка о вредительской деятельности в продотделе КВО, подписанная бывшим начальником этого отдела Корватом. На допросе в 1956 г. Корват заявил, что справки о их вредительской деятельности он не составлял, а только подписал их по требованию НКВД192. Вот и вся мораль: мол, сотрудники НКВД потребовали, отказать не мог. Предательство и клевета давали шанс на выживание. И Корват выжил. А вышеперечисленные четыре военных интенданта во главе с бригинтендантом Певзнером расстреляны в 1938 г. Реабилитированы посмертно.
А вот другой факт подобного же рода. Одним из оснований расстрельного приговора начальнику военно-хозяйственного снабжения 2-й кавдивизии майору В.Г. Дашкевичу был акт «о вредительской деятельности Дашкевича». Его подписал в 1938 г. помощник начальника 1-й части штаба 2 кд Белявский. Майора Дашкевича тогда же, в октябре 1938 г., расстреляли, а «подписант» Белявский дослужился до генерал-лейтенантских погон. И вот почти «20 лет спустя», в процессе реабилитации Дашкевича попросили объяснений и у Белявского. И тот 24 июля 1957 г. письменно заявил, что подписанный им в 1938 г. акт не соответствует действительности, что он совместно с Дашкевичем работал с конца 1937 г. и вредительской деятельности за ним не замечал193. Но акт-то подписал! И не за этот ли Иудин грех уничтожения собственной личности ради угождения Системе так усиленно продвигали его в чинах?
Попутно замечу, что «вышел в генералы» и бывший начальник Химического управления РККА коринженер Я.М. Фишман. Он был арестован и под давлением следователей оговорил своего бывшего сослуживца. Того расстреляли, а Фишману как «сознательному» помощнику органам жизнь сохранили («10 лет»), после реабилитации присвоили звание генерал-майора. Немало и других пытались выжить и «продвинуться» путем оговора вчерашних боевых товарищей. И иногда достигали на этом позорном пути определенного личного выигрыша.
По свидетельству весьма информированного активного ликвидатора «военно-фашистского заговора» бывшего заместителя начальника III Главного управления МГБ СССР В.И. Бударева, «тогда всем участникам заговора, вне зависимости от их конкретной деятельности и собранных по делу доказательств, обязательно предъявлялось вредительство и террор. Таково было указание руководства НКВД» 194. То, что дело обстояло именно так, подтверждается показаниями и некоторых местных функционеров НКВД.
Бывший заместитель начальника 3-го отдела УГБ НКВД по Ленинградской области Болотин на допросе 14 апреля 1941 г. показал, что «на совещании оперативного состава УНКВД ЛО НИКОЛАЕВЫМ была дана установка – от каждого арестованного добиваться показаний о терроре. На каждом проекте протокола (в то время в приказном порядке была введена предварительная корректировка протоколов) накладывалась резолюция, смысл которой сводился к тому, что, мол, плохо допрашивается – где показания о терроре? Начали появляться дутые, по существу, фальсифицированные протоколы»195.
Довольно распространенным приемом фальсификации следственных дел и «доказательства» неизменной правоты органов НКВД было составление актов о вредительстве тех военнослужащих, кои уже арестованы особистами. В частности, такой акт составлялся после ареста 18 января 1938. г. на помощника командующего Черноморским флотом по материальному обеспечению и командира Севастопольского главного военного порта дивинтенданта К.И. Гурьева. Акт составили, Гурьева 1 ноября 1938 г. осудили и расстреляли. А через 18 лет после этого, в ходе дополнительной проверки были допрошены подписавшие этот акт (и оставшиеся в живых) Ярмуляк, Баклагин и Буркач. Теперь все они показали, что тот акт был составлен необъективно и выводов акта о вредительстве Гурьева не подтвердили. При этом Ярмуляк объяснил, что такие выводы были тогда сделаны под влиянием того, что Гурьев был арестован как враг народа и вредитель196.
С 19 по 21 ноября 1937 г. за участие в антисоветском военном заговоре и проведение вредительства в мотомехчастях Киевского военного округа были осуждены и расстреляны начальник АБТВ КВО комбриг Н.Г. Игнатов, военинженеры 2-го ранга А.В. Никольский и Л.Я. Перлин, капитан М.И. Фалитнов, а 8 апреля 1938 г. интендант 3-го ранга Ф.И. Иванов. Все обвинение их во вредительстве основывалось на «признании» ими своей вины и никакими объективными доказательствами не подтверждено. В приобщенных к делу материалах комиссии по проверке деятельности отдела бронетанковых войск КВО изложены только недочеты и упущения по службе ответственных работников отдела АБТВ и каких-либо данных о вредительстве комбрига Игнатова и осужденных его подчиненных не содержится197.
К делу арестованного командира 3-го кавполка 9-й кавдивизии майора А.Г. Тарасенко был приобщен акт комиссии, в котором недостатки в работе Тарасенко оценены как вредительство, но никаких убедительных доводов в подтверждение приведено не было. При допросе в 1939 г. в качестве свидетеля подписавшего этот акт Мельника, последний показал, что вывод в акте о вредительской деятельности Тарасенко был сделан под влиянием обстановки, в которой составлялся акт. В тот период все недостатки в работе оценивались как вредительство. Кроме того, Мельник заявил, что при составлении акта комиссия документами не располагала. Акт был составлен на основании выступлений военнослужащих на собраниях и совещаниях198. А 6 октября 1938 г. майор Тарасенко «за вредительство» был осужден на 20 лет тюремного заключения. Умер в 1942 г. в Севвостлаге. Реабилитирован посмертно в марте 1958 г.199.
В основу обвинения во вредительстве и вынесения 9 мая 1938 г. расстрельного приговора бывшему командиру 143 сп полковнику А.И. Щенсновичу был приобщенный к делу акт комиссии. Но как показала дополнительная проверка в 1957 г., этот акт не заслуживает доверия, поскольку один из его авторов – Чурьянов – на допросе в апреле 1957 г. пояснил, что выводы, изложенные в акте о вредительской деятельности Щенсновича, не соответствуют действительности. Чурьянов охарактеризовал Щенсновича как одного из лучших командиров полка. Второй член комиссии – Шутов – утверждал на допросе, что он в работе комиссии участия не принимал и акта не подписывал. Лишь председатель комиссии Шорохов подтвердил содержание акта, но пояснил, что выводы комиссии записаны «в соответствии с требованиями того времени, а также с учетом требований Особого отдела и комиссара дивизии»200.
Столь же роковую роль сыграл аналогичный акт и при осуждении к расстрелу бывшего начальника полковой школы 223 сп старшего лейтенанта В.Н. Дощатого. Будучи передопрошен в процессе дополнительного расследования, бывший член комиссии Я.Я. Вербов заявил, что акт от 15 апреля 1938 г. был составлен и отпечатан по указанию оперуполномоченного Олимпиева, а он только подписал этот нелепый акт по принуждению того же Олимпиева, который угрожал членам комиссии арестом. Вербов показал, что этот акт не соответствует действительности, а Дощатого охарактеризовал как исключительно добросовестного командира, который за отличные успехи в боевой и политической подготовке подразделения в 1936 г. был награжден орденом Красной звезды201.
21 сентября 1938 г. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к ВМН бывшего помощника командующего Северным военным флотом бригинтенданта П.А. Щетинина. Член большевистской партии с июня 1917 г., Щетинин активно боролся за победу Советской власти, избирался членом судовых комитетов и членом Гельсингфорского флотского комитета. И вот теперь, через 21 год после Октябрьской революции он расстрелян от имени этой самой власти. Одним из главных оснований вынесения расстрельного приговора был представленный суду акт о проводимой подсудимым «вредительской деятельности». Тогдашний судебный состав Военной коллегии поверил предварительному следствию и принял этот акт за чистую монету. Но когда в ходе дополнительной проверки в 1956 г. был допрошен председатель комиссии, составившей в 1938 г. этот акт, некто Черниго, то он показал: «Комиссия, составляя акт проверки деятельности ЩЕТИНИНА, не имела данных о том, что он занимался вредительской деятельностью, но записала об этом потому, что ЩЕТИНИН был арестован как враг народа…» Далее Черниго заявил, что «выводы комиссии о вредительской деятельности ЩЕТИНИНА являются ошибочными»202. Но еще раз пояснил, что внесены они были в акт под влиянием того, что в приказе командующего флотом Щетинин был объявлен врагом народа203.
Обвинение военкома Военно-инженерной академии РККА бригадного комиссара А.К. Скороходова во вредительстве основывалось на выводах комиссии, изложенных в акте от 25 сентября 1938 г. (в частности, такое обвинение: «создание «послушного актива» внутри партийной организации, путем подкупа и
