книгу, уже написанную, только с недочитанным концом, или, пользуясь известной вам метафорой – отснятое синема, которое надо лишь потрудиться досмотреть!
— Так Бурмасов был прав, и вы, действительно, делаете другое синема?! — со всех зеркал воскликнули отражения фон Штраубе. — Подменяете один мир другим?!.. Но это же!.. Это!..
— Т-сс! — Хлюст прижал палец к лягушачьим губам. — Не кричите так громко, мой лейтенант, за стенами своя жизнь, не будем ее до поры тревожить… А что касается нашего с вами разговора… Увольте! Зачем же вот так вот – qui pro quae
— Именно так-с, — несколько смущенно подтвердил господин, затворяя за собой дверь.
— Но ведь он мертв, уже несколько дней как мертв! — опять не удержался, вскричал фон Штраубе. — Во всех газетах не так давно писали, я сам на днях читал! Убит в доме терпимости, восемнадцать ножевых ранений. Преступниц нашли по украденным золотым часам!
— М-да, в газетах… — усмехнулся Хлюст.
— Понапишут… — обиделся даже купчина. Он щелкнул золотыми часами на цепочке. — Какой там убит – когда у меня через четверть часа встреча с этой актрисулькой, где-то тут, в четырнадцатом нумере, а после еще в суд, по делу о наследстве надо поспеть.
— Поспеете, Пров Дормидонтович, — заверил его Хлюст, — непременно поспеете.
— Но как же?! — не вытерпел фон Штраубе. — Ведь только что, какой-нибудь час назад!.. Мадлен… то есть, Софи и… Хоть вы подтвердите!
Та вдруг взглянула высокомерно:
— Он в чем-то меня подозревать? Wer Sie solchen? Ich bin mit der Frau des grossen Fursten bekannt, ich werde mich heute beklagen!
…'…et igitur fulgeo istic in ignis…'
…'…еще, герцогиня!.. Раб твой навеки!..'…
Купец Грыжеедов напомнил о себе нарочитым прокашливанием в кулак:
— Так что извиняйте, господа-хорошие, не в тот, видно, нумер зашел. А так – вполне что ни есть живой, с кем-то, видать, перепутали… Где актриса… — сверился с какой-то бумажкой, — Генриетта Самсоновна Романцева-Злобина проживает, случаем не знаете? Четырнадцатый нумер – это не там ли? — Он указал в сторону, откуда под розги слышались призывы к герцогине-повелительнице. — Ну, если не знаете – тогда еще раз извиняйте, пойду.
В последний миг перед тем, как за купцом закрылась дверь, фон Штраубе вдруг показалось, что на спине его фрака он разглядел мокрое, с отливом красноватое пятно.
Теперь и Хлюст, и (допустим) Софи смотрели на лейтенанта со всех зеркал насмешливо.
— Что, собственно, происходит? — спросил он. — Да можете вы, наконец, объяснить!?
— Не горячись так, миленький, — на чистейшем русском заговорила Мадлен-Софи-Шамирам. — Все просто… Почти просто. Послушай все же его сиятельство. — Обернулась к Хлюсту: – Продолжайте, Роман Георгиевич. Он смышленый мальчик, он, я уверена, поймет.
— Роман Георгиевич?.. — поразился фон Штраубе. Неужели его высокопревосходительство самолично? В этом странном балагане, с этой загадочной, многоликой кокоткой, только что с такою легкостью отправившей на тот свет двоих?
Улыбка Хлюста сделалась надменной, вполне высокопревосходительной.
— Да, вернемся все-таки к нашим баранам, — изрек он. — Однозначная предопределенность мира, — что может более претить ищущей, свободной душе? Быть комедиантом, играющим чью-то готовую пьесу с заранее предрешенным концом, — какая, право же, скука! Бычку по пути к бойне – и то милее: он хотя бы не знает о своей заведомой предуготовленности в качестве говядины. Допустите же на миг хотя бы, что мир наш многовариантен; какие необозримые просторы для самоосуществления откроются перед вами тогда! Рок, фатум, — чего только по лености духа мы себе не напридумывали! Единственность истины, — не о том ли веками празднословят все ученые мужи?
— Но на то она и истина, чтобы… — попытался вставить фон Штраубе.
— …быть единственной? — подхватил высокопревосходительный Хлюст. — И вы туда же! Что ж, если напялить на себя такие шоры, как надевают норовистому жеребцу, то, пожалуй, вправду весь необозримый мир сведется к единственной точке на горизонте. Видеть всего одну точку из других, бесчисленных, — чем это лучше слепоты? И сколько разочарований, когда эта точка вдруг померкнет!.. Да что говорить, когда вы сами недавно были свидетелем. Если я верно понимаю, то вот она, та самая тайна, та самая истина, к постижению которой вы давно уже так целеустремленно рвались… — В руке у него, как у ловкого престидижиатора, прямо из воздуха вдруг соткался пожелтевший от времени конверт – тот самый, с мальтийскими печатями. — Что, любопытно, никак?
— Откуда у вас?!.. — Лейтенант потянулся к конверту, но рука ткнулась лишь в холод зеркала. Жабьи губы улыбались из других углов комнаты.
— Терпение, мой молодой друг. Нука-сь, что там у нас? — Он небрежно сорвал сургучные печати, извлек из конверта бумагу и на миг углубился в чтение. — Фи, какая глупость, — поморщился он, пробежав глазами лишь несколько строк. — Клянусь, вы даже представить себе не можете! И ради такого – весь огород городить?.. Нет уж, все-таки избавлю вас от разочарования. — Конверт и бумага как-то сами собою, без участия Хлюста, упорхнули в камин и моментально, одним всполохом обратились в пепел.
— Что там было? — воскликнул фон Штраубе. Он попытался вскочить, но ноги не послушались, и Софи (Мадлен, Хризнапути) повисла на плечах.
— Да не стоит и разговоров, — махнул рукой господин Хлюст, и в результате этого взмаха в руке у него опять образовался конверт, в точности такой же. Снова распечатал. — Ну-ка, ну-ка… Ага, уже кое-что позанятнее… Впрочем, не более чем для какой-нибудь бульварной газетенки… Признание в адюльтерчике, вполне, по-моему, простительном… Но не станем же мы скатываться… Ого! Уже поинтереснее: про содомский грех!.. А это еще что?.. Нет, нет, и читать дальше не желаю!.. — И снова камин во всех зеркалах полыхнул пламенем, как Ваал пожирая бумагу. А в руке Хлюста, на миг вытянувшейся куда-то запредельно, появился еще один конверт, неотличимый от предыдущих двух. — Поглядим, здесь, может, что потолковее… — Вскрыл, пробежал глазами. — Ах, опять разочарование!.. Нет, может, оно и небезынтересно – но разве что для господ историков, с их страстью ковыряться в небытии. Надеюсь, вы уже начинаете понимать, мой друг, сколь неблагодарно это занятие? Да хоть бы на примере публикаций о гибели нашего
