— …чья мудрость овеяна тайной, а тайна – мудростью; благословенный Джехути, исчисливший время и разделивший его на месяцы и дни!
Затем оба с гораздо большей опаской перевели глаза на Псоголового, и большой 'котелок' проговорил уже гораздо глуше, наткнувшись на его пустой взгляд:
— …И ты, священный архангел Регуил, провожающий в тот мир, из которого нет возврата…
— …благословенный Анубис, великий дух обоих миров, — тоже глухо подхватил маленький, — последний провожатый всего сущего…
— Довольно! — оборвал их словоизлияния Птицеподобный, и они замерли, как статуи, перестав дышать. — Что с тем делом, ради которого я вас послал?
— О, Великий!.. — выдохнул большой 'котелок'.
— …Великий!.. — эхом отозвался маленький.
— Мы следовали за ним, как тени…
— …не отставая ни на шаг…
— …и можем с уверенностью сказать…
Когда один из них говорил, другой беззвучно шевелил губами, повторяя про себя то же самое, при этом они без малейшей паузы поминутно менялись ролями.
— …С полной уверенностью, о, Великий…
— …что, несмотря на все преграды, встававшие у него на пути, он все же разгадал тайну своего происхождения и с достоинством…
— О, да, с несомненным достоинством!..
— …пронес ее через все тернии выпавших на его долю испытаний.
— А как насчет остального? — спросил Птицеподобный.
— Да, Великий, мы ознакомили его. И кажется… — начал маленький.
Большой его перебил:
— Да не 'кажется'! Совершенно точно!..
— М-да, пожалуй, — поправился маленький. — Можно утверждать почти наверняка, он сумел постичь обреченность и предуготовленную гибель их Града.
— Ладно, — кивнул Джехути. — А что вы можете сказать о нем самом?
Котелки переглянулись.
— Тут мы должны тебя несколько огорчить, о, Великий, — виновато проговорил Маленький. — То есть, некоторые задатки, безусловно, есть…
— Весьма, весьма обнадеживающие! — поторопился вставить Большой.
— Да, да, несомненно! — с готовностью поддержал его Маленький. — Врачевание восточной золотухи – это было поистине впечатляюще!.. Ну и, безусловно, некоторая способность заглядывать в будущее…
— Пока, говоря по правде, в крайне ограниченных пределах, — вздохнул Большой, а Маленький с печалью в голосе подытожил:
— Короче говоря, о, Великий, мы вынуждены заключить, что покуда ему до Распятого едва ли не так же далеко, как нам до престола Незримого… Хотя в его жилах, действительно, течет та самая кровь, и посему не исключено, что какой-нибудь его отпрыск все-таки будет достоин известной миссии. Но пока что… — после этих слов оба они замолкли, потупя взоры.
Псоголовый Анубис, до сих пор, казалось, их вовсе не слушавший и смотревший туда, где сейчас властвовала снежная буря, перевел на Джехути свой подобный бездне взгляд.
— Я угадываю твою хитрость, Уриил, — сказал он. — Все-таки ты опять хотел затеять со мной торг. Увы, даже эти недостойные взирать на прах у твоих ног, — он взглянул на 'котелков', отчего те еще более потупились, едва сдерживая дрожь, — даже они подтверждают, что нынче твоя кладовая пуста. Неужели ты впрямь намеревался предложить мне какой-то захудалый камешек, выдав его за подлинный диамант? Признаться, я весьма удивлен – до сих пор ты предлагал только равноценную мену; это значит, что тебе нечего больше предложить… Мне тоже немного жаль – но должно же было когда-то случиться предуготовленное. — С этими словами он устремил свой взор к подножию Сфинкса, где песок уже начинал вихриться в смерче, постепенно обретая такую же, как глаза Псоголового архангела, непроницаемую для света черноту. Путь смерча, пока еще не обозначившийся, уже был известен – он пролегал к древнему городу Магиде, у врат которого, как это предначертано, произойдет последняя битва между Тьмой и Светом, Бытием и Небытием.
— Постой, — сказал Джехути, — ты неподобающе для хранителя Вечности тороплив. Мы еще не окончили наш разговор. Но сперва позволь, я завершу с этими низшими духами, прежде, чем отпустить их восвояси, — он кивнул в сторону 'котелков', смиренно застывших в ожидании.
В мгновение ока смерч замер и тут же рассыпался песком у лап Сфинкса.
— Пусть будет по-твоему, — согласился Инпу. — Только, прошу тебя, не слишком с ними затягивай, они и так меня уже изрядно утомили своим присутствием. Да еще приволокли сюда какую-то падаль. — Он кивнул на распростертого человечка в рваных сапогах.
— В самом деле, что это вы надумали? — строго спросил Птицеподобный.
— О, Великие! — дрожащим голосом произнес меньший из 'котелков'. — Мы только потому и осмелились, что сей недостойный, замерзший в пурге, все равно уже расстался с тяготой бытия и принадлежит твоей стране Запада, священный Регуил. А ему есть что добавить к тому, что интересует тебя, священный Уриил, наш повелитель.
— Очень даже есть, клянусь! — чуть осмелев, подтвердил 'котелок' большой.
— Ладно, — отозвался Джехути. — Но сначала выслушаю вас. Что еще вы там разузнали?
Немного ободренные снисходительностью Птицеподобного, 'котелки' снова вытянулись во фрунт.
— Ты, Великий, также повелел разузнать все и о втором, плутающем нынче в пурге, — сказал Маленький, а Большой извлек памятную книжицу и стал по ней зачитывать:
— Василий Бурмасов, отставной капитан-лейтенант. Еще недавно – сибарит, распутник, дуэлянт и пьяница.
При этих словах на шакальем лице Инпу проступило выражение брезгливости.
— Однако, — поторопился поэтому вставить Маленький, — далеко не окончательно потерянный! Да, да! Бескорыстие и самоотверженность также не чужды ему!
— Так, недавно, — стал зачитывать по своей книжице Большой, — по собственному наитию сжег свой дом и добровольно распростился с богатствами, нажитыми не вполне праведным путем. Рискуя собой, спас от неминуемой смерти нашего главного подопечного, о тайне происхождения которого, кстати, осведомлен.
В глазах Джехути впервые промелькнуло нечто похожее на удивление.
— Осведомлен – и тем не менее, до сих пор все-таки жив? — спросил он. — Я, однако же, полагал, что эта тайна из числа тех немногих, которые губительны для всякого, кто к ним прикоснется.
— Да, Великий! — воскликнул меньший из 'котелков'. — Таковой она, без сомнения, и является! Все, кто к ней хотя бы слегка притронулся, пускай даже не понимая, все они уже безвозвратно отошли в страну Запада. Все – кроме…
— …Кроме, как выясняется, все-таки, одного, — задумчиво окончил Птицеподобный. — И вы можете дать этому какое-то объяснение?
— Догадки!..
— О, всего лишь одни догадки, Великий! — разом воскликнули осмелевшие 'котелки', стараясь все же не смотреть в бездонные глаза другого высшего духа.
— Выкладывайте! Только поменьше лишних слов, — приказал Джехути.
— Он, этот второй, — торопливо заговорил Маленький, — выходец из древнего рода своей страны, связан с нею слишком тесными узами, как связан лесной гриб с невидимой оку грибницей. Он так же нелепо расточителен, как она, так же непредсказуем в поступках, так же распущен и целомудрен одновременно. И так же, как его страна выпадает порою из всей истории этого Града…
— Но я, помнится, что-то пробовал изменить там, в их истории, — отозвался Птицеподобный. И, увидев, как при этих словах нахмурилось шакалье лицо Инпу, добавил, словно оправдываясь: – Во имя,
