голове. В этот момент ей хотелось лишь одного — поцеловать его, почувствовать его поцелуй на своих губах. Она страстно желала вернуть его любовь, его близость, но не была уверена, что он хочет того же. Она причинила ему достаточно много зла, и мысль о том, что все может быть еще хуже, приводила ее в отчаяние.
— Позволь мне поцеловать тебя, — взмолилась она.
Он крепко зажмурил глаза — для него все это было нелегко, даже мучительно.
— Не умоляй меня, Каролина, — прошептал он. — Боже милостивый, только не умоляй.
Испуганная, неуверенная в себе, она с беспокойством смотрела на него, пока он наконец не наклонился и нежно не поцеловал ее.
Ей отчаянно хотелось продлить этот чудесный миг, и потому она обняла его еще крепче, желая ощутить боль, ощутить хоть что-то, чтобы избавиться от этого ужасного онемения, в котором она пребывала вот уже несколько недель. Когда он собрался отстраниться — или ей показалось, что он вот-вот это сделает, — она сжала его еще крепче, как бы отказываясь отпускать, и поцеловала с неистовой силой.
— Каролина…
— Нет! Люби меня. Пожалуйста, пожалуйста, люби меня! — закричала она. — Мне нужно почувствовать! Дай мне ощутить это, Алекс! — умоляла она. — Прошу тебя!
Каролина стала лихорадочно стаскивать с него одежду, раздеваться сама, и, когда они оказались обнаженными, когда она смогла увидеть его, ощутить своим телом, она начала целовать его с новой силой, просовывая ноги между его бедер.
Он застонал и, перекатив ее на спину, пристально посмотрел на нее. Его лицо ничего не выражало, только слегка подергивалось веко. Потом он глубоко вздохнул и удержал ее руки.
— Ты еще не готова к этому, Каролина, — тихо выдавил он. — Слишком рано после… — Еще раз глубоко вздохнув, он добавил: — Давай подождем с этим еще пару недель. Это не так уж и долго.
Очень даже долго, в ужасе подумала она про себя. И она уже готова. Действительно готова.
— Постарайся заснуть, тебе нужен сон. — Он потянул за одеяло и накрыл их обоих.
Но, несмотря на то что его руки обнимали ее, а его теплое дыхание обдавало щеку, она чувствовала себя несчастной, потерянной и одинокой, так как ей казалось, что он просто не хочет заниматься с ней любовью. Что это он не готов. А захочет ли он вообще когда-нибудь? Или через пару недель у него найдутся новые отговорки?
Уставившись в потолок, она взволнованно, чуть неуверенно прошептала:
— Поговори со мной, Алекс. Расскажи, что ты чувствуешь.
— Усталость, — лениво и неохотно ответил он. — А еще боль и вину.
— Но тебе не в чем себя винить. Во всем виновата я, только я. Это же я была за рулем…
— Мне надо было самому сесть за руль. И ведь это из-за моей работы мы вообще куда-то поехали…
— Но это все равно могло бы произойти.
— Да.
— Я не могла вывернуться из-за скалы, и там еще стояла эта машина…
— Знаю.
— А если бы я сбила ребенка… О, Алекс, я прокручиваю все снова и снова в своей голове. А что, если бы я сделала так или этак. А с твоей ногой все будет хорошо!
— Да не в ноге дело! — отрезал он почти зло. — Боже мой, лучше бы я потерял ногу, чем…
— Не надо. Не говори так. Я знаю, это все из-за меня.
— Да нет. — Он перекатился на край кровати, встал и подошел к окну.
— Это все не из-за тебя. Не твоя вина! Но я не знаю, как тебе помочь, Каролина.
Она в отчаянии наблюдала за ним, разглядывала его взъерошенные темные волосы, стройную спину, упругие ягодицы, до которых она так любила дотрагиваться, ужасные шрамы на левой ноге… Между ними возник какой-то барьер, и она не знала, как его преодолеть. Я не должна его ни к чему принуждать, подумала она. Не должна приставать и липнуть.
— Возвращайся в постель, — тихо произнесла она, надеясь, что это не звучит умоляюще.
Он повернул голову и посмотрел на нее. Она казалась такой хрупкой, такой беззащитной. А он, точно так же, как и она, даже не представлял, как можно все уладить. Он никогда в жизни не сталкивался с подобными ситуациями. Всегда завидовал мужчинам, которые хорошо понимают женщин. А он и себя-то временами понять не мог. Он мог писать о чувствах и страстях, в его романах все так удачно складывалось… Его герои делали все, чего бы он ни захотел. Но реальные люди? Они так сложны. В них так легко обмануться. Писателям вообще не стоит жениться, думал он иногда.
Он никогда не был застенчивым, напротив — всегда был уверенным, эрудированным, начитанным. И все же Каролина иногда подавляла его. Он чувствовал ответственность за нее, вину перед ней и думал, что, может быть, без него ей будет даже лучше.
Жизнь писателя в силу известных и вполне понятных причин чаще всего проходит в уединении. А она так молода. Ему вообще не стоило тогда завязывать с ней отношения. Но первое время ему казалось, что она счастлива. Она навещала своих друзей, помогала им по хозяйству в таверне…
— Нам надо было остаться в Австрии, — пробормотал он, прихрамывая подходя к кровати.
— Мне надо было остаться в Австрии, — поправила она его. — Но ведь авария все равно могла бы произойти. И если бы ты умер, а меня бы с тобой там не было… — Прижавшись головой к его плечу, она положила ему руку на грудь. — Прости меня за все, что я вытворяла во время беременности… Я все думаю, какой гадкой тогда была.
— Тсс, не была ты гадкой.
Она приподняла голову и натянуто улыбнулась.
— Нет, была. Я как раз думала об этом, когда ты вошел. Сейчас кажется, что это все было так давно, как будто в другой жизни.
Может быть, если бы она увидела Алекса сразу после аварии, после того как потеряла ребенка, все сложилось бы иначе, не возникло бы этого барьера. Но он находился на лечении в больнице интенсивной терапии, и она тоже ужасно плохо себя чувствовала, поэтому они встретились лишь через четыре дня после катастрофы. Обвиняла ли она его подсознательно в том, что он не находился рядом с ней, чтоб поддержать ее? Обвинял ли он ее? Она ведь на самом деле не знала, как он относится к случившемуся с их еще не родившимся ребенком.
— Тебе надо позвонить бабушке, — тихо сказал он. — Она беспокоится о тебе.
— Да, позвоню завтра.
— Ты могла бы даже съездить навестить ее…
— Нет! Нет, — запротестовала она, стараясь успокоиться.
Она так не хотела расставаться с ним сейчас, боялась, что потеряет его, если уедет. Связующая их ниточка и так казалась слишком тоненькой, поэтому ей надо быть особенно осторожной.
— Я начну ходить на прогулки, правильно питаться, окрепну. Буду помогать тебе с твоими исследованиями…
— Только все постепенно. Шаг за шагом, — предостерег он ее. — Сначала тебе надо поправиться.
— Да.
— Мне очень жаль, Каролина, что все так получилось… с ребенком…
— Я знаю.
Она закрыла глаза и еще крепче прижалась к нему. Она была истощена недостатком сна, измотана, но никак не могла избавиться от своих мрачных мыслей, которые не давали уснуть.
— Я никогда не думала, что окажусь такой, — прошептала она. — Такой слабой. Многие люди справляются и не с такими неприятностями…
— Тише, успокойся.
Но она не желала успокаиваться, ей хотелось поговорить, объяснить, как она себя чувствует. Но, может быть, ему это просто не интересно? Может, он пытается избежать откровенного разговора и навсегда забыть обо всем, что произошло? И, похоже, это лучший выход.
Но она не могла так просто взять и все забыть. Как только она закрывала глаза, перед ней возникала
