Сузен отвернулась, опустив длинные темные ресницы. Мысль провести в постели столько времени вызывала отвращение. Она всегда была деятельной, привыкла много работать, практически никогда не чувствовала себя усталой…
— Это была очень опасная автомобильная авария. Ты могла погибнуть, — напомнил ей Марк.
Сузен вздрогнула, когда в ее памяти промелькнула страшная картина: на нее с огромной скоростью неслась машина, потерявшая управление. Ей даже пришлось ухватиться за край стола: голова снова закружилась.
— Вот, видишь, почему тебе был предписан постельный режим.
В голосе Марка прозвучали едва различимые нотки торжества. Осторожно обхватив Сузен за плечи, он довел ее до кровати. Она немного поупиралась, однако была слишком слаба, чтобы сопротивляться по- настоящему, а когда легла в постель, даже почувствовала благодарность Марку за помощь, Сузен взглянула на него, пытаясь улыбнуться, но он быстро отдернул руки и отвел взгляд.
— Ты почувствуешь себя лучше, когда поешь, — странно напряженным голосом произнес он.
Сузен знала, что Марк не испытывает к ней никакой симпатии, просто выполняет свой долг. Она пыталась угадать, что скрывается за холодной вежливой маской, какую игру он затеял, — но тщетно.
— Здесь слишком много всего, я столько не съем, — возразила она, взглянув на поднос.
— Сью, я не желаю больше слушать твои глупости! — Глаза Марка сузились. — И не собираюсь повторять тебе это каждый раз. Черт побери, я не знаю, что ты делала с собой, но вид у тебя кошмарный. Ты совсем исхудала. И прежде чем ты увидишь отца, тебе необходимо прийти в норму. — Сузен уже раскрыла рот, готовая снова протестовать, но он продолжил, взглядом заставляя ее молчать: — Итак, каждый завтрак, обед, ужин, который будут тебе приносить, ты должна съедать — все без остатка. Понятно?
Возражения замерли на губах, когда Сузен увидела непреклонное выражение, появившееся на лице Марка. Она знала, что спорить с ним бесполезно, — он все равно будет стоять на своем.
— Как я поняла, отца нет сейчас дома. Но он обычно уезжает на неделю, не больше. Я все равно не смогу поправиться за такой короткий срок, — сделала Сузен последнюю попытку что-то доказать, но Марк резко прервал ее:
— Ричарда сейчас нет в Англии. Твой отец и моя мать в своем доме на Антигуа, — сказал он и тяжело опустился на кровать рядом с ней. В выражении его лица было нечто, заставившее Сузен замереть от тяжело предчувствия.
— Очень странно… — озадаченно произнесла она. — Надеюсь, с ним ничего не случилось? — Сузен старалась изо всех сил оставаться спокойной.
Марк глубоко вздохнул:
— Твой отец болен, Сью. И врачи настоятельно советовали ему поменять климат и обстановку.
Голос Марка звучал бесстрастно, как будто он читал ей новости из газеты, а не сообщал о болезни отца. Между тем все хорошо знали, что Ричард Роут был фанатически трудолюбив и никогда не брал отпуска, разве только под давлением чрезвычайных обстоятельств, да и то ненадолго. Сузен тщетно пыталась осознать, что сказал ей только что Марк. Нет, это не могло быть правдой! Ее отец — сильный, жизнелюбивый человек ни разу не болел за всю свою жизнь.
— Ты шутишь? — Сузен с надеждой ожидала, что он подтвердит ее догадку.
— Мне очень жаль, Сью. Я знаю, каким для тебя будет ударом…
— Что с ним случилось? — Сузен больше не заботилась о соблюдении приличий и не собиралась скрывать свой страх. Она крепко схватила Марка за руку: — Почему ты не сказал мне об этом раньше, сразу же?
— Я говорю тебе сейчас, потому что ты уже достаточно окрепла. Раньше я не был уверен, что тебе по силам вынести грустное известие.
— Ты не имел права молчать об этом! Он мой отец! — вскричала Сузен с внезапно пробудившейся ревностью.
Марк вдруг резким движением сбросил ее руку со своей и окинул сводную сестру насмешливым взглядом:
— Добронравная дочь беспокоится о папочке! Поздновато ты взялась играть эту роль, тебе не кажется?
Сузен аж передернуло от его тона. Некоторое время она сидела молча, затем вновь обратилась к Марку, стараясь забыть оскорбительный выпад:
— Скажи мне наконец, что с моим отцом!
— Он слишком перенапрягся. Врачи констатировали полное физическое и психическое… истощение. — Голос его предательски дрогнул, и Сузен поняла, что Марк тоже страдает.
Она долго сидела, пытаясь осознать услышанное, и наконец прошептала:
— Когда?
Марк внимательно поглядел на нее:
— Три месяца назад.
— Три месяца?! Я должна была бы… — начала Сузен, но Марк беспощадно оборвал ее:
— Да, ты должна была быть здесь. Может быть, тогда твой отец уже поправился бы. А сейчас… — Он не договорил, и ее опять охватило беспокойство.
— Что — сейчас?
— За эти три месяца улучшений в его состоянии произошло очень мало, — холодно сообщил Марк.
— Слава Богу, что ты нашел меня! — выдохнула Сузен. — Иначе я ничего не узнала бы.
— Надеюсь, ты не воображаешь, что я приехал в больницу, потому что беспокоился тебе? — произнес Марк. — Просто я видел, как действовало на него твое отсутствие. Он на самом деле любит тебя, несмотря на твое отвратительное поведение.
Сузен была потрясена подобным несправедливым к ней отношением. Она так хотела помириться с отцом, но тот; сам отвергал все ее попытки вновь сблизиться с семьей. Марк же знал что враждебность исходила именно со стороны отца.
— Ты не понимаешь! — с отчаянием воскликнула она.
— Да неужели? — спросил он с горечью, резко поднимаясь с кровати. — Напротив, я понимаю все очень хорошо, Сью. Ты всего-навсего избалованная, эгоистичная девчонка, которая не думает ни о ком, кроме себя.
Сузен вздрогнула, уязвленная его словами. Марк жестоко ошибался. Но она не могла сказать ему правду. Это было бы предательством по отношению к отцу, а она слишком сильно его любила. Лучше пусть уж Марк плохо думает о ней. К тому же она не собиралась оставаться здесь надолго. Ей нужно было немедленно увидеть отца.
— Я поеду сегодня же, — заявила Сузен, отодвигая полупустой поднос и вылезая из кровати.
А что, если уже слишком поздно? Она затрясла головой, чтобы прогнать страшную мысль. Нет, об этом нельзя даже думать!
Сузен распахнула створки шкафа и удивленно уставилась на пустое пространство, где сиротливо висели проволочные вешалки. Затем резко повернулась к Марку:
— Где мои вещи?
— Вещи! — воскликнул он с нескрываемым презрением., - Это тряпье, которое ты теперь носишь? Я даже не удосужился собрать его, просто бросил там в больнице.
Сузен не верил своим ушам. Марку всегда нравилось дразнить ее. Но сейчас момент был явно неподходящий, Ты не имеешь права… — начала она и задохнулась от негодования.
— Я имею право на все. Со временем, когда ты будешь себя лучше чувствовать, ты поедешь навестить отца. Но для этого тебе потребуется обновить гардероб. Все, что ты носила недавно, — это не одежда, а нищенское барахло, — заявил Марк с присущей ему самоуверенностью.
— Я хочу ехать сейчас же! — Сузен попыталась придать своему заявлению побольше решимости, однако ей это не удалось. В голосе скорее звучал каприз избалованного ребенка, чем разумное требование взрослого человека.
И раздражение, промелькнувшее во взгляде Марка, свидетельствовало о том, что именно так он и
