— Да, — без колебаний ответил Дориан.
— Может, дело в чем-то другом? В ревности, во взаимной симпатии, которой мы оба побаиваемся?
— Дженни, ты привлекательная женщина, — произнес он, тяжело вздохнув. — Находиться с тобой ночью в одной комнате и не прикасаться к тебе — очень трудно, можешь не сомневаться. Я здоровый нормальный мужчина, поверь. Но не хочу пользоваться подвернувшейся ситуацией. Все, что нас с тобой объединяет, — это работа и физическое влечение друг к другу. Больше ничего.
Некоторое время Дженифер молчала. Потом спокойно сказала:
— Дориан, я чувствую себя безумно глупо. Я сплю одна на огромной кровати, а ты валяешься на полу. Мы оба в одежде. У нас будут разные одеяла. Но даже если случайно во сне и прикоснемся друг к другу, то ничего страшного не произойдет.
В самом деле, подумал Дориан. С предосторожностью я, пожалуй, перебарщиваю. А Дженифер не только привлекательная и умная, но еще и добрая и заботливая.
— Ты права. — Он поднялся со своего неудобного ложа, включил свет, убрал в шкаф лишние подушки и улегся на свободную половину кровати, укрываясь одеялом.
Дженифер повернулась к нему спиной.
Взглянув на ее попку, укрытую одеялом, он закусил губу. Не дотронуться до этой выпуклости стоило ему невероятных усилий, но он был решительно настроен до окончания этой сумасшедшей совместной ночи оставаться джентльменом. Поэтому тоже повернулся к девушке спиной и выключил свет.
Потолок и стены освещали отсветы ночных огней. Дориан смотрел на них широко раскрытыми глазами и слушал ровное дыхание Дженни. Странно, но на душе у него было необычно спокойно и светло.
— Я ведь так и не извинился перед тобой вчера, — прошептал он, повинуясь силе внезапного порыва.
Дженни тихо рассмеялась.
— Только сумасшедший может посылать цветы и конфеты самому себе. Но не переживай. Все мы время от времени делаем ошибки. Вспомни, как я пыталась уличить тебя в том, будто это ты подарил мне оба букета.
Мысли Дориана мгновенно перенеслись в тот день, когда он пришел к Дженни домой, чтобы извиниться за поцелуй. На ней был коротенький халатик, она выглядела ангельски невинной и чистой… И вела себя очень естественно и искренне.
Им вдруг овладело странное желание открыться ей. Она этого заслуживала.
— Помнишь, я сказал тебе, что мама ушла от нас с отцом, когда я был еще совсем ребенком? — произнес он чуть сдавленным голосом.
— Помню, — мягко ответила Дженифер. — Насколько я поняла, это событие сыграло очень важную роль в становлении твоего характера.
— Да, — пробормотал Дориан. — Но я ни в чем ее не виню… Понимаешь, нам не хватало денег. Мама решилась на столь отчаянный шаг лишь потому, что достигла предела. Она — всего лишь человек, грешное создание, как все мы…
Дженифер не понимала, как мать может бросить собственного ребенка, поэтому ничего не ответила.
— Мама не общается со мной, чтобы не окунаться в воспоминания о прошлом, — продолжил Дориан. — Возможно, многие осудят ее, назовут преступницей, но я не держу на нее зла, честное слово! Мне никогда не очутиться на мамином месте, не прочувствовать всего того, что пережила она в те далекие годы.
— Ты удивительный человек, — сказала Дженни. — Умеешь прощать такое, что любой другой на твоем месте не простил бы никогда. Ты гораздо лучше меня.
Он засмеялся.
— Это ты гораздо лучше меня, Дженни! Ты жизнерадостная, забавная и смелая и умеешь брать от жизни все, что ни пожелаешь.
Дженифер моргнула.
Если бы твои слова соответствовали действительности, подумала она мрачно, то мы бы давно занимались с тобой любовью, а не лежали, как полные идиоты, в одежде и под разными одеялами.
— Я выросла на ферме, — ответила она, зевая. — Поэтому и наделена определенной долей смелости. Там, где я родилась, нет ни супермаркетов, ни ресторанов, ни прачечных. Я с самого детства умею ездить верхом, справляться с трудностями и заботиться о себе и близких.
— Городская суета тебе еще не надоела? — спросил Дориан.
— Я уже привыкла к ней. — Дженни еще раз зевнула. — Мне она по душе.
Дориан задумался, но несколько минут спустя, когда ему на ум пришел очередной вопрос, понял, что девушка уже спит. Ее дыхание стало более ровным и глубоким, от нее повеяло каким-то особым умиротворением и теплом.
Он еще долго лежал с открытыми глазами. В его мозгу теснилась сотня мыслей, а душу распирало от ярких, непривычных чувств. Наконец сон подкрался и к нему.
Дориан проснулся, ощущая под щекой что-то ароматное, теплое и мягкое. И, не раскрывая глаз, догадался: это волосы Дженифер. Его губы расплылись в счастливой улыбке.
Только спустя минуту он понял, почему ему так не хочется подниматься: они с Дженни обнимали друг друга, как настоящие любовники. Ее тепло, обволакивавшее его густым облаком, казалось, воздействует каким-то странным образом на его разум и тело.
С ним творилось нечто невообразимое: он чувствовал, что с каждой последующей минутой проникается к Дженифер все большим доверием, все сильнее и сильнее привязывается к ней, желает ее.
Испугавшись собственных эмоций, он осторожно убрал руку Дженни со своего плеча и отстранился от нее. Она тут же придвинулась ближе и еще крепче обняла его.
Растерявшийся и окончательно сбитый с толку, Дориан еще раз попытался высвободиться из ее объятий. И с ужасом заметил, что на губах у нее играет улыбка, а ее ресницы подрагивают, — она уже не спала.
— Дженифер? — тихо позвал он.
Улыбка Дженни стала явственнее.
— Ты уже проснулась?
Она кивнула и приоткрыла глаза.
— С добрым утром, Дориан.
Он нервно кашлянул.
— С добрым…
— По-моему, ночью природа взяла верх над нашими предосторожностями, — пробормотала Дженни охрипшим после сна голосом.
— Именно поэтому я и хочу побыстрее встать с этой чертовой кровати, — проворчал он.
Дженифер рассмеялась.
— Может, лучше поцелуешь меня? — спросила она, прижимаясь к нему своей мягкой теплой грудью. — Обещаю, что бы ни случилось сейчас с нами в этом номере, это никак не повлияет на нашу дальнейшую жизнь.
Дориан приподнял голову и серьезно заглянул ей в глаза.
— Неужели ты согласна вступить со мной в случайную связь?
Дженни обворожительно улыбнулась.
— Если я вступлю с тобой в связь, то никогда не назову ее случайной. — Она потянулась к нему губами и принялась целовать его — сначала медленно и нежно, потом все более жадно и горячо.
Дориан ощущал, что с катастрофической скоростью теряет над собой контроль. Разум твердил ему, что он должен прекратить эти безумные ласки и как можно быстрее и дальше отдалиться от девушки, отстраниться от нее душой, перестать обращать внимание на ее потрясающую улыбку, на живой блеск ее голубых глаз… Но его сердце отказывалось слушать эти разумные доводы, и он упивался каждым
