снов не видел. Так, так, так! Это уже что-то!'.
Эрик прошелся по кабинету, подошел к окну, отодвинул легкую занавеску и устремил взгляд в пространство ясного солнечного дня. 'Видимо, восприятие мира во многом зависит от хрусталика глаза – он определяет, в каких тонах ты или другое живое существо видит мир: в черно-белых или цветных, в однотонности или в разнообразии…Надо будет еще почитать что-нибудь в специальной литературе о природе света. Где-то мне встречалась информация о том, что в принципе свет может быть и твердым, и даже холодным. Если вода имеет способность превращаться в лед, переходить в твердое состояние, так почему бы и свету не иметь такой возможности? С другой стороны, вода, превратившаяся в лед, это уже в строгом смысле слова и не вода, потому что структура вещества в данном состоянии уже другая, нежели структура жидкой воды…Надо посоветоваться с коллегами'.
Коллектив клиники образовался из людей, у которых в характере преобладал пытливый интерес ко всему новому, к познанию неизведанного. Этот общий интерес исследователя объединял их настолько, что даже многие свои выходные дни они проводили вместе в одной компании где-нибудь за городом, на природе. Вот и сейчас, по предложению старшего техника Юрия, они отдыхали в деревеньке, в нескольких десятках километров от города, в одном из крепких срубов на берегу реки, хозяева которого – пожилая пара – с радостью приняла компанию молодых людей. Старик хозяин, на вид за шестьдесят лет, натопил им баньку, пока они плутали по ближайшему леску в поисках возможных грибов и ягод.
Баня всех разморила. Однако никто не спешил на отведенное для него место ночлега. Шашлык на углях, водка, костер и звездная ночь располагали к неторопливой беседе одновременно и ни о чем, и о важном. Беседе с друзьями, которые не поднимут тебя на смех, даже если ты выскажешь, казалось бы, абсурдные вещи, пытаясь донести до собеседников сокровенные мысли, которые не дают покоя, прячутся глубоко в тайниках души. Хотелось посидеть у костра, прислушиваясь к звездной ночи, тишину которой нарушал лишь тихий треск сгоравших веток да неторопливые рассуждения коллег.
– Недавно мне попались на глаза интересные размышления нашей соотечественницы более чем двухвековой давности, Елены Блаватской.
Мурат посмотрел на коллег, оценивая, насколько резко он вклинился в их размышления, не нарушил ли своими словами их душевный покой. Сидевшие у костра друзья обратили на него заинтересованные взгляды. По блеску их глаз он решил, что они с нетерпением ждут продолжения. Ночь действительно была прекрасной и располагала к неторопливой беседе. Он подбросил ветку в костер и продолжил:
– Согласно ее представлениям, физическую оболочку каждого из нас, да и не только нас, а вообще – животных, растений, вещей, покрывает еще одна, аурическая оболочка.
– Мурат, по вашим словам получается, что даже камень имеет свою ауру?
– Хорошо. Давайте порассуждаем. Что, по вашему мнению, составляет сущность, суть того же камня? Например, гранита или мрамора, или обыкновенного булыжника?
– Ну, мне кажется, в нем вообще нет сути, а только содержание, которое… состоит… гм, из мелких песчинок, – Юрий, самый прагматичный из всей их компании, как бы в подтверждение своей мысли, зацепил концом башмака кучу песчинок и отбросил их в ночь.
– Что же вы остановились? Продолжайте! Из чего же состоят эти самые мелкие песчинки? Если вы, Юрий, логически продолжите эту мысль, то вы получите следующий результат. Самые мелкие песчинки, в свою очередь, распадаются на все более мелкие элементы. В конце концов, мы с вами дойдем до сути любой вещи, до ее атомов. А дальше мы перейдем уже к невидимым даже современными приборами, но теоретически вычисленным частицам – нейтронам, нейтрино, кваркам и какие еще там названия придумали физики…которые и составляют невидимую человеческому глазу оболочку и в то же время незримое содержание, суть каждой вещи. Ее физическая форма может предстать в нашем зрении в виде такого монолита, как глыба гранита или в виде медузы. Но это совсем не означает сути того предмета, который видит наше зрение, и которое мы называем гранитом или медузой.
– Вот почему люди, исповедующие восточные учения, например из Индии, называют все видимые нашим зрением физические предметы иллюзорными, – в беседу включилась одна из медсестер.
Эрик Мулданов, как руководитель коллектива, приветствовал любые взгляды своих сотрудников, лишь бы они были на пользу человеческому роду. Но для него было новостью, что миловидная молодая медсестра его клиники увлечена восточными верованиями. Поэтому он с интересом стал прислушиваться к беседе.
Между тем Катенька, как ее ласково называл весь врачебный персонал вне зависимости от пола, продолжила свою мысль:
– Не с точки зрения ошибки нашего зрения. Нет, оно не ошиблось; оно увидело монолит и назвало его гранитом. Но наше зрение как инструмент познания ограничено. Оно не может проникнуть за толщу монолита. С точки зрения нашего разума зрение все же ошиблось – оно приняло за неизменяемый во времени монолит вещество, которое может измениться, разрушиться в любой момент времени под действием определенных сил.
– Вот-вот. Именно об этом я и говорю, – поддержал ее мысль Мурат. – Стало быть, каждое видимое нами вещество окружает невидимая нами оболочка этого вещества, состоящая из невидимых элементов, или, как говорят оккультисты, элементалов.
– Мурат, откуда ты все это знаешь? Я не замечал раньше за тобой увлечения оккультизмом.
– Я же в самом начале сказал, что я узнал все это из книг нашей соотечественницы, Блаватской. Но суть не в этом. Логически завершая рассуждение Катеньки, теперь скажите мне, может ли обыкновенный булыжник иметь свою ауру, т. е. какую-то нейтринную внешнюю оболочку, которую мы неспособны видеть? И может ли он иметь свою внутреннюю суть, состоящую из тех же самых элементов, что и мы, которую мы не можем видеть?
Кто-то из темноты, лежавшей за кругом света от костра, бросил реплику:
– Да, в таком ключе мы можем прийти к заключению, что любая вещь имеет свою ауру и даже что она имеет душу и может оказаться разумной?!
Мурата эта реплика не смутила:
– Ну, во-первых, почему вы отождествляете в своих рассуждениях 'ауру', 'душу' и 'разум'? Это все же разные явления. Свечение над зараженным радиацией полигоном – это тоже своего рода аура, но она не подразумевает наличие души, а совсем напротив – ее отсутствие у тех, кто допустил подобное. А во-вторых, о разуме – особый разговор.
Одна из медсестер уже клевала носом, когда разговор ее коллег вывел ее из дремоты:
– Мы вообще-то собираемся спать? Или вы так и просидите всю ночь у костра за философствованием? Лично я уже иду спать. Где мне наши милые хозяева отвели место? Кто-нибудь знает?
– Лола, иди в общую комнату в доме, там постелено. Найдешь какое-нибудь незанятое спальное место, оно – твое. Мы еще посидим. Жалко проспать такую славную ночь. Да и Мурат интересно рассуждает, хочется его еще послушать.
Мурат подбросил в костер еще несколько поленьев и сухих веток, так что взметнулось пламя, в разные стороны полетели искры, заставив сидящих близко к костру отпрянуть. На мгновение яркие всполохи осветили всех. Когда пламя успокоилось, сожрав тонкие сухие ветки, ночь вновь набросила темный покров на все за пределами небольшого круга, освещавшегося костром. Как будто бы здесь и сейчас, перед их взорами происходила извечная битва света и тьмы. Но ночь брала свое, это было ее время.
– Вначале давайте проясним наше понимание ауры. Одни наблюдатели приписывают обладание аурой только живым разумным существам, т. е. человеку. Хотя по многим религиозным учениям аурой может обладать не только человек, но и человекоподобное существо, не-человек, например, так называемые ангелы или дьяволы. Другие мыслители допускают существование ауры как некоей энергетической оболочки вокруг физического тела животного. Третьи утверждают, что она присуща всему живому и наблюдается, что можно проверить экспериментально, вообще у всякой животной и растительной жизни; т. е. даже у растений есть своя аура.
– Но, Мурат, согласись, что среди современных ученых, которые погрязли в так называемых 'измах' – материализме, идеализме – и черпают пищу для своего мозга в них, вы не найдете такого исследователя,
