Флоренс и Джайлс

Я повернулась к ней спиной:

— Мне бы не хотелось об этом говорить, если вы не против. Я не люблю вспоминать тот день.

Гувернантка не ответила, а когда я решила, что уже можно повернуться, она не смотрела на меня (хотя я могла бы поклясться, что чувствовала на спине ее тяжелый взгляд). Она пристально вглядывалась в озеро, точнехонько в то место, где находилась лодка, когда случилось трагипадение несчастной мисс Уитекер.

Наконец мисс Тейлор отвернулась от воды и будто выстрелила в меня хитрой усмешкой, потом, обогнув меня, пошла назад той же дорогой, которой мы пришли. В этот миг налетел ветерок, он покрыл рябью воду на озере и тонкую ткань блузки мисс Тейлор, и я снова ощутила мертвоаромат лилий, но не могла понять, откуда он исходит: то ли от настоящих лилий на озере, то ли это духи новой гувернантки.

Потом мы долго гуляли по парку и рощице, и мисс Тейлор расспрашивала меня про местность, но не слушала ответов, как будто уже и так все знала. А может, все это ее не очень-то интересовало. Только когда мы углубились в рощу и я рассказала, что тропа, по которой мы шли, ведет к имению Ванхузеров и что обычно, но только не зимой, по ней к нам приходит мой друг Тео, гувернантка заинтересовалась и задала о нем несколько вопросов. Лето уже кончается, пояснила я, и скоро Тео увезут в Нью-Йорк, в школу. На это она ответила: «Ах, вот как», как будто ее удовлетворил мой ответ, хотя я тут же добавила: «Но, если повезет, он очень скоро вернется». Она подняла брови и с озадаченным видом посмотрела на меня, так что я даже рассмеялась и объяснила, что Тео приезжает сюда на поправку из-за своей астмы и что я даже надеюсь на то, что в скором времени у него будет новый приступ.

— Скоро начнутся дожди, станет сыро, — восторженно разглагольствовала я, — а такая погода вредна для него.

Было уже за полдень, когда мы вернулись домой, но мисс Тейлор сказала, чтобы мы оставались на воздухе, а она сходит на кухню и распорядится, чтобы Мег устроила для нас пикник. Скоро вышла Мег и расстелила большой ковер на газоне за домом. Мисс Тейлор помогла ей принести еду, а потом села, прислонившись спиной к стволу дерева, и как будто дремала, пока мы с Джайлсом играли в пятнашки. Но когда бы я к ней ни повернулась, мне постоянно казалось, что она не отводит с нас взгляда. Глаза у гувернантки были прикрыты как-то странно — наполовину, как у рептилии, — и у меня возникло странное чувство, будто она проглотила змею или ящерицу, а та, оказавшись в ней, захватила власть и теперь жадно смотрит на все ее глазами.

12

В ту ночь я хотела было снова притвориться ходящей во сне, но вспомнила фигуру, шелестевшую навстречу мне по коридору, носораздражающий аромат мертвых лилий, а главное — мисс Тейлор, наблюдавшую за нами сквозь прикрытые змеевеками глаза. Припомнив все это, я решила, что лучше не выходить из комнаты второй раз подряд: риск слишком велик. Но, оставшись в постели, я ничего не выиграла: мне все равно было страшно и не спалось. В какой-то момент — уверена, что уже далеко за полночь, — я, кажется, все же задремала, потому что мне стал сниться сон, тот же сон, с которого всегда начинались мои ночные прогулки. Но потом сон оборвался, и я проснулась в своей постели. Сон встревожил меня, я забеспокоилась о Джайлсе. Кто, в конце-то концов, эта женщина? Как получилось, что наняли именно ее? Известно ли о ней хоть что-то кому-нибудь в доме? Она совсем ничего о себе не рассказала.

Наши комнаты были расположены таким образом (это мисс Уитекер так нас разместила), что Джайлс и я занимали по отдельной спальне, между которыми находилась классная комната, но мы могли попасть в класс только из коридора, а не из своих комнаток. С другой стороны к комнате Джайлса примыкала спальня мисс Уитекер, а теперь, разумеется, там поселилась мисс Тейлор. Но из ее спальни дверь вела не только в коридор, была и другая, к Джайлсу.

Сосредоточившись, я поняла, что из коридора, со стороны их спален, доносятся какие-то странные звуки, почти пение, но не совсем, как будто бы женщина — потому что это был несомненно женский голос — сама не могла решить, поет она или, может быть, причитает по покойнику. Если бы раньше вы спросили меня, какие звуки, по-моему, должны издавать призраки, я бы не сумела ответить. Мне вообще-то казалось, что они вряд ли способны издавать звуки, разве что цепезвяканье или завывания. Но в этот миг я вдруг осознала, что если уж призраки могут передвигаться по коридору и шуршать юбками, то должны же они давать выход своим страданиям, а звучать это должно именно так.

От страха я натянула одеяло на голову, чтобы спрятаться от того страшного, кто ходит ночью по дому, и не слышать этих странных песнезавываний. Но разве могла я думать только о себе, когда маленький Джайлс лежит там совсем один и — даже если эта шутка безвредна — может до смерти напугаться, если услышит эти жуткие звуки? Я спустила ноги, встала с кровати, нащупала платье и оделась, больше для уверенности, потому что стояла жаркая летняя ночь, и ни одна душа — по крайней мере, ни одна живая душа — все равно не могла бы увидеть меня в ночной сорочке. Я прошлепала босиком к двери и долго прислушивалась, но услыхала сейчас лишь свист ветра и успокоилась, решив, что мне просто прислышалось спросонья. Но и в этом случае нужно было все-таки проведать Джайлса, ведь теперь я ни за что бы не уснула, не убедившись, что моему драгоценному братцу ничего не угрожает. Медленно приотворив дверь, я, замерев, переждала миг, когда она скрипнула, и, убедившись, что никого не разбудила, выскользнула в коридор.

Не успела я сделать и шага, как тот же звук раздался снова — то же тихое причитание. Оно не так уж походило на завывание ветра, скорее на то, как если бы кто-то учился петь и неуверенно мычал мелодию без слов. Звук почти околдовал меня, и прошло несколько секунд, прежде чем я очнулась и поняла, откуда он исходит. Дело обстояло хуже, чем я ожидала, потому что, какое бы существо ни производило этот звук, находилось оно сейчас в спальне Джайлса. Я зашлепала и затопала по голым половицам, не стараясь приглушить шаги, наоборот, я даже хотела наделать побольше шума, чтобы спугнуть странную тварь. Но, добравшись до двери Джайлса, я поняла, что осталась незамеченной — пение продолжалось, монотонное и заунывное, как погребальная песнь плакальщицы. С опаской я коснулась дверной ручки и медленно повернула ее. Тихонько приоткрыла дверь, и от того, что я там увидела, у меня перехватило дыхание. Не веря своим глазам, я потрясла головой, пытаясь прогнать видение. Мне даже хватило присутствия духа ущипнуть себя за руку в надежде, что телесная боль заставит меня проснуться. Но я не проснулась, а картина, представшая передо мной, не рассеялась.

Она была почти как в моих снах все эти годы — та же женщина склонилась над кроваткой Джайлса. Только одета она была не в черное, как в моих снах; кружевная сорочка и домашнее платье — все было белым. Она протянула руку к моему братцу, откинула прядь с его лица, а потом произнесла:

— Ах, мой милый, какой же ты сладкий, так бы и съела тебя!

Женщина была мисс Тейлор. У меня закружилась голова, я схватилась за ручку двери, чтобы не упасть, но слишком поздно. Последнее, что я услышала, хотя и не почувствовала боли, был стук от падения моего тела на пол.

Я проснулась в своей кровати от того, что яркие солнечные лучи пробивались сквозь щелки в занавесках. Значит, мне опять все привиделось. Но как это было — я просто видела сон или опять ходила по дому? Все это было как-то странно, а голова у меня была тяжелая и мутная со сна, и минуту-другую я не могла понять что к чему. Я чувствовала, что-то было не так, как раньше, — но что именно? А потом внезапно я все поняла. Я всегда сначала видела сон — женщину, склонившуюся над колыбелькой Джайлса, — а потом уже ходила. Этой ночью все было иначе: я сначала ходила, а потом увидела ее. Да, сначала я видела сон, верно, но потом проснулась, встала с постели и вышла из комнаты — все это время я бодрствовала. По крайней мере, мне помнилось, что именно так все и происходило. А обычно наутро я совсем ничего не помнила о своих ночных прогулках. Постепенно я вспоминала все больше… странное заунывное пение, которое выманило меня из постели… и это совсем не напоминало мои прежние сны.

В дверь постучали, вошла Мэри с подносом:

— Доброе утро, мисс Флоренс, как вы себя чувствуете? Как же я рада видеть, что вы проснулись. Ох, и напугали же вы нас прошлой ночью, да только что ж поделаешь, вы ведь частенько по ночам гуляете. А теперь садитесь-ка, вот и умница, мисс. А я устрою поднос с вашим завтраком, вот так, чтобы вам было поудобнее.