Флоренс и Джайлс

— Тео Ванхузер? Что вы здесь делаете? Почему вы не в школе?

— Астма, — сконфуженно ответил он, а потом ликующе: — У меня астма!

— Я… я не понимаю.

Он подошел и улыбнулся:

— У меня астма. Вот меня и отправили домой из школы. Мама решила послать меня сюда на поправку. Ей кажется, что здесь, на свежем воздухе, я почувствую себя лучше.

Миссис Граус ворвалась в комнату:

— Разве это не прекрасно, мисс Флоренс? Я знала, что вы обрадуетесь. — Она повернулась к Тео: — Не тому, конечно, что у вас астма, мистер Ванхузер, а тому, что вы нас проведали. Мисс Флоренс совсем было загрустила с тех пор, как мастер Джайлс уехал в школу, слоняется по нашему дому совсем одна. Вместе вам будет повеселее.

— Я смогу приезжать каждый день, — заявил Тео. — Если вы позволите, конечно.

— Н-не знаю, — неуверенно протянула я, — я могу быть… занята.

— Заняты, мисс Флоренс, — вмешалась миссис Граус. — Чем же это, скажите на милость, вы будете так заняты? Вы даже и шить-то не умеете.

— Стало быть, мне можно приходить? — обрадованно заключил Тео и одарил меня улыбкой. — Вы позволите мне проведывать вас?

Он стоял, держа в руках шляпу, и теребил пальцами ее поля. Мне ужасно хотелось плюнуть ему в глаза, но об этом не могло быть и речи.

Я кивнула:

— Хорошо, но только после обеда.

— Здорово! — просиял он и тут же зашелся в кашле, который не проходил довольно долго, пока Тео не вытянул из кармана тужурки металлическую бутылочку с резиновой грушей на горлышке, похожую на флакон духов. Он направил грушу себе в лицо и нажал. Легкое туманное облачко вырвалось из флакона, влетело прямо в его открытый рот, и это, как мне показалось, успокоило приступ.

Я с любопытством переводила взгляд с него на бутылочку.

— Туласи и ма-хуан, — пояснил Тео, — это изобретение доктора Бредли.

Я озадаченно смотрела на него.

— Первое вещество получают из листьев базилика священного, второе — эфедра, ее издавна применяют при астме китайцы. Остроумная идея доктора Бредли состоит в том, чтобы соединить их в жидкой форме и впрыскивать в горло больного. Он пока еще экспериментирует, и я — его первый пациент. Кажется, действительно помогает.

Последовало долгое молчание, пока до Тео медленно доходило, что затронутая тема не настолько интересна для меня, как для него. Затем, закарманив флакон, пучеглазый гость ухитрился уронить шляпу; они с миссис Граус одновременно нагнулись за ней, столкнулись лбами, отчего он снова начал кашлять и хрипеть. Когда наконец приступ прекратился и Тео вновь обрел способность крутить в руках шляпу, он слабо улыбнулся и спросил:

— А можно мне прямо сейчас нанести вам визит? Ведь, в конце концов, время как раз подходящее, после обеда.

— Может, после вашего, — ответила я, — но не моего. Я сегодня еще не обедала.

И, развернувшись, я выскочила из гостиной, гордо подняв голову и надеясь, что, избавившись от Тео, не налечу на миссис Граус, которой захочется-таки узнать, где я провела все утро.

3

Внезапно моя жизнь стала ужасно неуютной. Она серьезно осложнилась. Во-первых, нужно было следить, чтобы снова не опоздать к столу: в следующий раз меня могли обнаружить, со всеми вытекающими из этого последствиями. Но проще было озаботиться этим вопросом, чем решить его: у меня не было часов. Запоздало обедая в тот день, когда миссис Граус была так захвачена визитом Тео Ванхузера, что забыла расспросить, где я пропадала, я вспомнила кое о чем в библиотеке, что могло бы снять с меня эту заботу. Поэтому после еды я снова улизнула и отправилась туда.

Так и есть, в темном углу, молчаливые и незаметные, стояли напольные часы в деревянном футляре. Большие, выше меня ростом, хотя и не такие длинные, как Тео Ванхузер, чьи ежедневные визиты, впрочем, могли затмить даже радость от находки часов. Я опасливо открыла футляр — мне не раз приходилось видеть, как Джон обращается с другими часами в доме, — и попыталась найти ключ. Вначале я было решила, что мне не повезло, но, получше пошарив рукой внутри, услыхала звяканье и тут же наткнулась мизинцем на крючочек — на нем и висел ключ. Вставив его в дырочку на циферблате, я повернула его, помня, что нужно остановиться, едва почувствую сопротивление: Джон как-то рассказывал, что, перетянув пружину, часы можно убить.

Уходя из кухни, я заметила время и теперь накинула пятнадцать минут, посчитав, что примерно столько у меня ушло на путь до библиотеки и поиски ключа. Часы приятно громко затикали, и я порадовалась, что теперь буду чувствовать себя не такой одинокой. Теперь здесь буду я, книги и нечто, напоминающее биение дружеского сердца, пусть даже только ритмом. Приятно было к тому же, что это не Тео Ванхузер.

Впрочем, не успели часы помочь мне справиться с одной проблемой, как породили новую. Они тикали так громко, что если бы кто-то заглянул в библиотеку, случайно или разыскивая меня, то сразу услышал бы их. А услышав, задал бы себе вопрос: кто и почему заводит здесь часы? Я пожала плечами, стараясь отогнать тревогу. Будь что будет. Мне необходимо знать время, когда я сижу здесь с книгой, иначе меня все равно разоблачат. Кроме того, до сих пор, за все мои библиотекочасы, даже библиотекогоды, сюда никто не заглядывал, и казалось маловероятным, что сейчас визиты участятся. Если это случится, будет очень жаль, но я была вынуждена рискнуть.

К вечеру похолодало, выпал первый осенний снег. Любуясь им, я ликовала в надежде, что непогода испугает Тео Ванхузера и он к нам не явится. Конечно, если эта астма такая серьезная напасть, что освободила его от школы, разве не должна она удержать его дома в снег? Я скрестила пальцы и представила Тео, пытающегося астмовыкашлять строфу-другую скверных стишков.

Снег подарил мне надежду на спасение, но зато кое-что и осложнил. Точнее, это случилось из-за похолодания. Я никогда подолгу не бывала в библиотеке зимой — потому, что там не было камина и стоял холод, а еще потому, что с Джайлсом нам было не скучно где угодно. Я храбро попыталась было продолжать, уж очень влекло меня чтение, но пальцы заледенели так, что стало трудно переворачивать страницы, да и мозги тоже совершенно окоченели. Я выскользнула из комнаты и по задней лестнице поднялась на верхний этаж. Там я обнаружила спальню с обеспостеленной кроватью, не покрытой ничем, кроме покрывала из пыли. Зато стояла она на дубовом ящике для постельного белья, и в нем я нашла целых три толстых одеяла. Разумеется, переносить их в библиотеку было очень рискованно: попадись мне кто по пути, я и сама не знаю, как стала бы объясняться. Одеяло ведь не книжка, такой сверток не спрячешь под платье.

Однако без одеял все равно пришлось бы прекратить чтение, и я отважилась. Я решила отнести сразу все три одеяла, ведь и одно было так же невозможно спрятать, как три, значит, чем меньше одеяльных походов я совершу, тем меньше риск. Груз был тяжелым и неудобным, три одеяла составляли высокую стопку, и поверх нее я едва видела, куда иду. И все же я выбралась из комнаты и прикрыла за собой дверь, ловко зацепив ее ногой. Я спустилась на половину лестничного пролета и уже собиралась повернуть, как вдруг внизу явственно скрипнула ступенька. Я чуть не выронила ношу. Поворачиваться и бежать не имело смысла — все равно поймают. Мне ничего не оставалось, как стоять и ждать своей участи. Я задержала дыхание, пытаясь расслышать, что делается внизу. Но второго шага на лестнице я так и не дождалась. Вместо него раздался голос Мэри. Она разговаривала сама с собой (ага, подумала я, значит, не я одна этим грешу!).

— Ну, и куда же я подевала эту чертову штуку? А ведь уверена была, что положила ее в карман. Вот досада, видать, забыла, придется возвращаться.

Лестница благодарно застонала, освобождаясь от тяжести ее ноги, а потом я услышала сердитые шаги, торопливо удаляющиеся по коридору. Выждав минуту, пока шаги не стихли, я опрометью слетела вниз и шмыгнула в дверь библиотеки.