Мистер Пейн нырнул в свою машину, нажал стартер, и мотор ожил. Потом он опустил стекло и высунул голову.
— Простите, что так убегаю, — сказал он, — но если не просплю восемь часов кряду, мне конец, полный конец. А завтра надо встать пораньше, у меня встреча с брокером, так что времени в обрез. Вы совершенно правы относительно кредиторов, но, как я и говорил, кое в чем она была очень глупой женщиной. Сомневаюсь, что она вообще понимала, что происходит, даже когда Пурпур объявил себя банкротом и отправился в тюрьму. — Он включил фары. — Кстати, когда вы об этом заговорили, я вспомнил. Похоже, что-то открыло ей глаза незадолго до смерти. Не далее как позавчера я получил от нее письмо. Возможно, оно вас заинтересует. Перешлю его вам, как только попаду в контору. Доброй ночи!
Машина тронулась и набрала скорость. Тримбл смотрел вслед огням задних фар, пока они не исчезли за собором. Теперь, когда мистер Пейн уехал, наступила внезапная, благословенная тишина.
Глава шестнадцатая ПРОГУЛКА ПОСЛЕ СЛУЖБЫ
— Такой чудесный день, леди Ферлонг. Я, право, предпочитаю пройтись, — сказал Петтигрю. — Но все равно большое спасибо.
Утренняя служба в церкви Тисбери только что закончилась. Количество присутствовавшей на ней паствы сулило внушительную сумму пасхальных пожертвований. Петтигрю и его жена как раз выходили из ограды церкви, когда к ним обратилась леди Ферлонг, предложив их подвезти.
— А вы ведь поедете, правда, Элеанор? — осведомилась она. — Уверена, вы, как и я, не любите беспричинных прогулок. А кроме того, это даст нам шанс поговорить про женский институт. Нас ждут некоторые затруднения, ведь бедная миссис Порфир...
Бросив на мужа взгляд, полный горького упрека. Элеанор позволила увести себя к машине. Предложение леди Ферлонг слишком уж походило на приказ, чтобы его легко было отклонить. Кроме того, обращение «Элеанор» на глазах у всех прихожан Тисбери! Петтигрю чувствовал, что его жена удостоилась публичного признания, и, провожая дам к машине, спросил себя, хватит ли у Элеанор храбрости называть свою внушительную покровительницу Пруденс. Ради того, чтобы это узнать, стоило бы даже с ними прокатиться.
Свернув с шоссе, Петтигрю начал искренне радоваться прогулке. Он не слишком спешил. Элеанор, виновато подумал он, приедет быстро, и у нее будет достаточно времени приготовить все для ленча без его помощи. А потому выбрал малолюдную тропинку, которая, огибая Тисовый холм внизу склона, выведет его опять на шоссе возле отеля «У тиса». Ему встретились несколько решительного вида любителей пеших прогулок, а однажды его обогнала вереница нечесаных и неопрятных кляч из местной конюшни, где сдавали внаем лошадей, в остальном же на тропинке было блаженно пусто, и он был предоставлен самому себе, пока, свернув за поворот, не увидел идущую в том же направлении, что и он, худощавую юношескую фигуру, которая показалась ему знакомой.
Петтигрю двигался степенным шагом уже немолодого джентльмена в не лучшей своей форме, но быстро нагнал мальчика и тут вспомнил, где его видел: утром он сидел в церкви впереди него. А еще ему пришло в голову, что парнишке его лет этот пологий склон дается слишком уж тяжело. Понурив голову и плечи, он почти волочил ноги и петлял от одного края тропы к другому. Подобно любому человеку средних лет, не слишком энергичному в юности, Петтигрю был склонен критиковать молодых людей, которые не держат спину прямо. Неплохо бы ему подтянуться, перед тем как его призовут в армию, размышлял он. Хороший сержант основательно ему задал бы!
Поравнявшись с ним, он сам непроизвольно распрямил плечи и ускорил шаг почти до военного. Юноша посторонился, чтобы его пропустить, и Петтигрю смог заглянуть ему в лицо. Выражение его просто потрясло. Редко ему выпадало видеть на чьем-либо лице любого возраста такое полнейшее уныние.
Петтигрю был человеком добросердечным, и первым его порывом было уйти поскорее и дать страдальцу предаваться своему несчастью, каким бы оно ни было, без назойливого вмешательства ближнего. Но, обгоняя, он поймал безошибочно молящий взгляд — парнишка был не только несчастен, но и одинок. Петтигрю помедлил, мысленно обругав себя неисправимым сентиментальным стариком, и сказал бодро:
— Доброе утро! Отличный выдался денек, правда? Я, кажется, видел вас только что в церкви?
— Да, — тускло ответил юноша, потом, взяв себя в руки с очевидным усилием быть вежливым, добавил: — Интересная старая церковь, верно? Вы знаете бронзовую плиту в часовне Харвилов?
— Боюсь, что нет, — ответил Петтигрю. — Бронза не по моей части. А вы ей интересуетесь?
— Ну да, наверное... в каком-то смысле, — сказал мальчишка с горестным видом.
Он с полминуты молчал, и Петтигрю уже собрался идти своей дорогой, когда он вдруг заговорил снова:
— Я хотел бы, сэр... Прошу прощения, но вы ведь мистер Петтигрю?
— Да.
— Я слышал, как полковник Сэмпсон разговаривал с вами после службы, вот откуда я узнал.
— Вы знакомы с полковником Сэмпсоном?
— В общем-то нет. Просто я однажды с ним встречался, вот и все. Я подумал — он ужасно порядочный.
— Да. Он очень хороший малый.
Снова молчание. Чего бы мальчику ни хотелось сказать, это требовало от него усилий. Они неспешно прошли еще несколько ярдов, а потом...
— Вы ведь судья или кто-то в таком роде, сэр?
— На самом деле не судья, но в последнее время немного судействовал.
— Понимаю. Мне не дает покоя один вопрос... Боюсь, вы сочтете большим нахальством с моей стороны, но все-таки... Факт в том, что я попал в переплет.
«О Боже, — подумал Петтигрю, — что теперь? Очевидно, потребуется отеческий совет. Залез в долги? Или довел девчонку до беды? Что бы это ни было, обернется отъявленной скукой. И почему я не поехал в машине леди Ферлонг? А теперь деваться некуда».
— Может быть, начнете, сказав, кто вы? — предложил он. — В настоящий момент, как говорится, преимущество на вашей стороне.
— Ох, простите, так глупо с моей стороны. Надо было сразу представиться. Моя фамилия Рэнсом. Я сейчас живу у своей мамы в «Альпах», ну понимаете.
— Понимаю. Не имел удовольствия познакомиться с миссис Рэнсом, но дом я знаю. Из моих окон видны верхушки его труб. Теперь, когда мы знакомы, что я могу для вас сделать?
— Правда, объяснить ужасно трудно.
— И мне так кажется. Могу только предложить рассказать все, что вас тревожит, как можно короче и проще. Меня нелегко шокировать, а если я не смогу помочь, то сразу в этом признаюсь. Что с вами стряслось?
Дозированная резкость сделала свое дело, парнишка покраснел и сказал почти раздраженно:
— Со мной ничего не стряслось. А если стряслось бы, я не пошел бы за советом к совершенно незнакомому человеку. Дело более или менее публичное, и я подумал, вы могли бы посоветовать, что мне следует сделать как... как гражданину, — завершил он в вызывающе демонстративно взрослой манере, которая показалась Петтигрю неотразимо привлекательной.
— Публичное дело? — откликнулся он. — Единственное публичное дело, какое приходит на ум и какое сейчас способно затронуть кого-то в «Альпах», убийство миссис Порфир. Ваша проблема имеет к нему отношение?
— Да. Как вы узнали?
— О публичном деле публика всегда сплетничает, а кроме того, как я уже говорил, из моих окон видны трубы вашего дома. А еще у меня есть бинокль, но если у вас есть что сказать для протокола, то говорить вам следует не со мной, а с полицией.
