в основном были коммунисты, придерживавшиеся твердой линии, как например, электрик Ойген Нойтерт, бывший руководитель гитлерюгенда Вольфганг Тисс, Ютта и Виктор Дукински.
В своих призывах к действию Гуддорф был неутомим. Он не собирался ждать инструкторов из Москвы, которых обещал стокгольмский секретариат, сам назначил себя членом пока ещё не существующего директората и наладил связь с другими коммунистическими группами Германии. Ему особенно хотелось работать с Берхартом Бестлайном, Францем Якобом и Робертом Абсхагеном, партийными функционерами из Гамбурга, которые объединили вокруг себя немало бойцов Сопротивления из портовых организаций старой ГКП.
В конечном счете Сиг представил Вильгельма Гуддорфа группе Шульце-Бойзена/Харнака, которая уже делала именно то, о чем он мечтал. Шульце-Бойзен и Харнак с энтузиазмом приняли Гуддорфа, поскольку его ячейки на берлинских предприятиях могли обеспечить прочную основу всей организации. Но Гуддорф колебался, стоит ли объединяться с этой парой «коммунистов из гостиной», поскольку представителя старой гвардии насторожила их театральность.
Московскому центру пришлось отдать точный приказ, прежде чем Гуддорф решился приступить к сотрудничеству с Шульце-Бойзеном и Харнаком. В 1941 он вошел в организацию как официальный представитель ГКП. Свою лепту в укрепление этого союза внес и Эрдберг. Он постоянно настаивал на сотрудничестве и требовал расширения организации. С ненавязчивой помощью русских Шульце-Бойзен смог вовлечь в свою организацию последних уцелевших представителей немецкого аппарата Коминтерна.
В их число вошла Клара Шаббель,[20] участница «движения Спартака», а впоследствии секретарь советского торгпредства. Она была любовницей Генри Робинсона, представителя Коминтерна, работавшего на «Красную капеллу» в Париже.
Еще там был Курт Шульце, радист, прошедший подготовку в Советском Союзе. По приказу партии он в 1927 году вышел из КПГ и перешел в советскую разведку.
И, наконец, появляется одно из самых странных созданий Коминтерна семейство агентов Хюбнер/Весолек.
Эмиль Хюбнер работал пекарем, в 1919 году вступил в КПГ, а с конца 1920 года работал на советскую разведку. После 1933 года один из его сыновей эмигрировал в Советский Союз, другой, Макс Хюбнер, вступил в компартию ещё вместе с отцом и помогал ему пристраивать вновь прибывших советских агентов. Русская разведка помогла Хюбнерам открыть в Берлине фирму по торговле фото — и радиотоварами, где тайно разместилась мастерская по подделке паспортов. К началу войны магазин Хюбнера в Берлине стал главной явкой советских агентов, и чем больше их прибывало из Москвы, тем чаще Опа Хюбнер привлекала к работе членов семьи, начиная с дочери Фриды и кончая внуками Йоханнесом и Вальтером Весолеками.
Кроме уцелевших коминтерновцев к организации Шульце-Бойзена/Харнака присоединилась ещё одна группа коммунистов-антифашистов. Здесь снова сыграл свою роль случай. Вскоре после начала войны библиотекарь Лотте Шляйф обратилась за помощью к друзьям Шульце-Бойзена. Она постоянно боялась, что в любой момент к ней может нагрянуть гестапо, поскольку прятала в своей квартире приятеля, социалиста Рудольфа Бергтеля. Недавно тому удалось вырваться из трудового лагеря, куда его отправили на восемь лет за организацию заговора.
Избавиться от него стало единственным желанием Лотте. В отчаянии она обратилась к своему знакомому, члену компартии Ильзе Шаффер, чей муж, городской библиотекарь доктор Филипп Шаффер, также томился в тюрьме за политические убеждения. Лотте Шляйф знала, что Ильзе поддерживает связь с организацией Сопротивления, которая переправляет за границу преследуемых антифашистов. Фрау Шаффер вызвалась помочь и познакомила Лотте со своей подругой Эльфридой Пауль, любовницей Кюхенмайстера, которая в свою очередь свела её с Элизабет Шумахер. Курт Шумахер переправил беглеца через швейцарскую границу, и Бергтель вскоре оказался в безопасности.
С тех пор библиотекарь из «Пренцлауер Берг» Лотте Шляйф стала членом организации Шульце- Бойзена и занялась налаживанием новых связей с другими антифашистами. Она, к примеру, знала Генриха Шееля, студента философии, близкого к молодежным кругам коммунистической направленности. Появились новые имена: будущий радист «Красной капеллы» рабочий — металлург Ганс Коппи, которого приговорили к годичному заключению за распространение прокламаций с антифашистскими лозунгами; призванный в 1938 году на военную службу приказчик Ганс Лаутеншлагер, будущий распространитель листовок группы Шульце-Бойзена. Шеель, Коппи и Лаутеншлагер раньше учились в одной школе, экспериментальном сельскохозяйственном учебном заведении в пригороде Берлина.
В 1941 году Шульце-Бойзен вышел на связь со второй, ещё более крупной группой студентов. Их предводителем был невропатолог доктор Иоанн Риттмайстер, старший сын гамбургского бизнесмена голландского происхождения. Его приятель, профессор психологии Кемп, описывал Риттмайстера как «крайне одаренного и чувствительного, хрупкого человека с изящной, привлекательной внешностью». Он был последователем Фрейда, стремился к «новому гуманизму» и потому сомневался в буржуазной системе. По этой причине Риттмайстер обратился к радикальному социализму, в котором видел единственную надежду человека на освобождение от любого принуждения, а впоследствии так увлекся марксизмом, что власти Швейцарии, где он работал в кантональном санатории Мюнсингена, выслали его из страны за коммунистическую пропаганду.
На самом деле у него не было никаких связей с компартией. Скептик по натуре, философ, эстет вряд ли мог представить себя в качестве инструмента для выполнения грубых партийных задач. Всю свою жизнь он был мрачным скептиком, страстно желавшим восстановить потерянную в детстве связь со своей средой. Ему хотелось «раз и навсегда покончить с депрессией», которая постоянно его преследовала. Он горевал о своем бездетном браке, «пустоте своей профессии», жестоких временах и нравах.
Безрадостное существование вызвало у Иоанна Риттмайстера, по его собственным словам, «смятение и упадок духа», которые «способствовали моему решению примкнуть к Шульце-Бойзену, не говоря уже о невыносимом материальном положении, сложившемся из-за гитлеровских войн и режима в целом». Связь с Шульце-Бойзеном, казалось, на время избавило его от депрессии. Влияние Харро усилило отвращение к режиму, но революционная деятельность в его планы не входила. Он писал в своем дневнике: «Очевидно, люди просто не хотят поверить, что я по натуре своей не расположен к решительным действиям».
Риттмайстер считал сопротивление гитлеровской системе не столько практической борьбой за ликвидацию прогнившей диктатуры, сколько проявлением добродетели. Став старшим практикующим врачом-психотерапевтом берлинского «Института психологических исследований и психотерапии», он собрал вокруг себя группу молодых людей, которые считали, что склонить население к коренному изменению политики страны можно скорее посредством постоянных дискуссий и вечерних чтений, чем расклеивая листовки на стенах.
Многие из его последователей были учениками берлинской вечерней школы Хейльшера, которую посещала будущая актриса Ева Книпер, происходившая из обедневшей буржуазной семьи немецких националистов. В феврале 1938 года с ней познакомился Риттмайстер и ввел её в свой мир «социального благоденствия», а в июле 1939 года они поженились. Фрау Риттмайстер не порывала связи с бывшими однокашниками из вечерней школы и многих из них склонила на сторону мужа. Среди них были дочь владельца отеля Урсула Гетце, один из руководителей гитлерюгенда Отто Голлнов, слесарь-сборщик Фриц Ремер и его подруга Лиана Беркович, рабочий-металлург Фриц Тиль и его молодая жена Ханнелоре, урожденная Хоффманн.
Впоследствии к группе Риттмайстера примкнули и другие антифашисты. Одним из них был доктор Вернер Краус, его приятель по студенческим годам, а теперь профессор Марбургского университета. Направленный военным переводчиком в Берлин, он снял комнату у Урсулы Гетце. Другим стал дантист Ганс Гельмут Химпель, которого привели к оппозиции антисемитские законы режима: ему запретили жениться на своей возлюбленной, дочери местного чиновника Розмари Тервиль. Като Бонтье ван Беек из Бремена, торговавшая произведениями искусства, примкнула к Сопротивлению, став свидетелем похищения ребенка у соседей-евреев. С собой она привела приятеля, Хайнца Стрелова, сына гамбургского бизнесмена и бывшего участника коммунистического молодежного движения.
Вот эти люди и образовали тайную армию Харро Шульце-Бойзена. Связи его месяц за месяцем расширялись, и лагерь сторонников Шульце-Бойзена и Харнака пополнялся все новыми антифашистами. Но
