Цельсию. Значит, чтобы расплавить распятье, мне нужна была либо паяльная лампа, либо газовая горелка. В сарае среди инструментов отца я видел нечто подобное.
Пока я оставался затворником, погода резко изменилась. Всё небо затянуло свинцовыми грозовыми тучами. Сильный порывистый ветер, как пастух бичом, сгонял их друг к другу. Воздух потрескивал от небесного электричества. Я размашисто перекрестился и вышел на двор. Ослепительно сверкнула молния, и земля дрогнула от оглушительного громового раската. Разряд ударил в сарай, и тут же языки пламени, раздуваемые ветром, начали пожирать соломенную крышу. Несмотря на это, я подбежал к постройке, быстро откинул щеколду и вошёл внутрь. Искать мне пришлось недолго: паяльная лампа лежала на ящике с инструментами в дальнем углу от входа. Рядом на полке я заметил графитовый тигель, который тоже забрал с собой. Тем временем, помещение наполнилось дымом, искры сыпались с потолка. Кашляя и задыхаясь, я едва нашёл выход обратно. Тем временем, буря разыгралась не на шутку. Ураганный ветер с хрустом ломал деревья, словно спички. Вместо того чтобы забаррикадироваться в укрытии, я встал на пороге и зачарованно смотрел на разгул стихии. Одна из туч приобрела угрожающе-чудовищный вид, словно сваленные в кучу гигантские черепа с глазницами, поочерёдно мечущими молнии. А снизу от неё к земле опускались смерчи-воронки, как ноги фантастического динозавра. Казалось, что туча шагает, сминая и круша всё на пути. Я стряхнул с себя оцепенение, зашёл в дом и заперся на все запоры.
Патроны и двустволка хранились в комнате отца. Там же обнаружилась форма для отлива. Я вытащил верхние пыжи из двух патронов и осторожно высыпал дробь из гильз. Положил в тигель серебряное распятье жены и расплавил его на пламени лампы. Потом аккуратно перелил в форму серебро, которого как раз хватило только на две пули. Как только серебряные заготовки остыли, я поместил их в гильзы на место свинцовой дроби, а сверху запрессовал пыжи.
Непогода продолжала бушевать за стенами. Стёкла дрожали от порывов ветра. Одна из молний повредила генератор и оставила меня без света перед неумолимо надвигающейся ночью. Я зарядил ружьё, взял рюкзак, приготовленный для поисков Анны в пещере, собрал немного сухарей и сахара, фляги с питьевой водой, колдовские книги и решил спуститься в подвал. Там с Софией мы возродили демона к жизни. Возможно, там мне удастся сделать что-то, чтобы уничтожить его. Едва я закрыл за собой тяжёлую железную дверь в подвал и ступил на лестницу, ведущую вниз, в доме со звоном начали лопаться оконные стёкла, а ветер завизжал, как резаный секач.
Я спустился и с фонарём осмотрел помещение. По всему, долгие годы туда никто не наведывался. В углу стояли фанерные ящики, в одном из которых я обнаружил толстые чёрные свечи, плоские камни - голыши с рунами и небольшие аптечные пузырьки с жидкостями и сыпучими веществами. На всех этикетках были разные названия. Всё это мы с сестрой использовали для ритуалов, но как – я совершенно не помнил. Я составил ящики, соорудив из них подобие столешницы, разложил найденные предметы, зажёг свечи и, наконец, открыл одну из книг. Страницы были пусты. Я перелистал фолиант с начала до конца несколько раз подряд, ни единой буквы не проявилось на пожелтевшей от времени бумаге. Со второй книгой повторилась та же история. Я пробовал различные способы: клал на страницы рунические камни, брызгал на них жидкостями из пузырьков и посыпал порошками. Колдовские письмена не желали открываться для прочтения.
Во всевозможных экспериментах я потерялся во времени. Изредка прерывался на еду и недолгий поверхностный сон. В подвал не доносились звуки из внешнего мира. И я не представлял, какое время суток наверху. В очередной перерыв я заметил, что пламя нескольких свечей слегка колышется, словно от сквозняка. Вентиляция в подвале была отличная, несмотря на то, что глубина его составляла порядка четырёх метров. Я подошёл к стене, от которой шёл слабый поток воздуха, и начал водить горящей свечой вдоль её поверхности. В одном месте огонек затрепетал сильнее. В кирпичной кладке обнаружилась щель. Я огляделся в поисках подходящего инструмента. Мне повезло, рядом валялся лом. Парой сильных ударов я раздробил кирпич, расчистил образовавшееся отверстие и подсветил фонарём в дыру. За стеной был туннель, и я предчувствовал, что он приведёт меня, куда я стремился всем сердцем – месту, где чудовище прятало Анну.
9.
Ломом я расширил отверстие, через которое смог пролезть в подземный ход. Ружьё, рюкзак и одну из фляг с водой забрал с собой. Книги ненужным балластом только ограничили бы скорость движения, и я оставил их в подвале. Туннель шёл под уклон. Первые метров двести его свод и стены были кирпичные. Потом коридор из искусственно выложенного стал естественным, созданным природой. Я понял, что вошёл в лабиринт карстовых пещер. То тут, то там стали появляться ответвления от центрального хода, уводящие в неизвестные подземные глубины. Но мной двигала интуиция. Не сворачивая, я упрямо шагал вперёд. Туннель начал сужаться и, наконец, стал настолько узким, что мне пришлось передвигаться боком, плотно прижимаясь к стене. И едва не свалился в пустоту, подойдя к самому краю пропасти. Меня спас звук осыпавшихся камней. Я достал из кармана фонарь и посветил вниз. Пол обрывался на высоте четырёх метров. Внизу простиралась пещера – логово монстра, рождённого нами с сестрой. Мне удалось закрепить верёвку за каменный выступ и благополучно спуститься. Держа на изготовке ружьё, я медленно пробирался к центру зала, а сам подспудно ожидал повторения недавнего сна. Но огромный камень остался на месте. В центре начертанной на нём пентаграммы лежала Анна. Забыв об осторожности, я бросился к жене. Она была жива, просто без сознания. Пульс хоть и слабый, но ровный. Я уже было собрался поднять Анну на руки, но послышался шорох, и из тьмы в рассеянный свет фонаря вышла Мария.
С нашей последней встречи её облик разительно изменился. Пронзительная синева глаз была скрыта бельмами. Волосы повисли длинными, не чёсаными патлами. Опухшие губы застыли в оскале и открывали гнилые клыки и кровоточившие дёсны. Кожа девочки приобрела синюшный оттенок. Зато фигура стала ещё совершеннее. Прекрасной формы полная грудь, округлые бёдра, стройные длинные ноги с изящными лодыжками. Короткая прозрачная рубашка на ней больше открывала красоту тела, нежели скрывала. Она молчала, просто стояла в призрачных лучах. А я вдруг почувствовал, что моё мужское естество начало наливаться силой и твёрдостью. Я хотел чудовище! Меня затошнило от отвращения к себе, к мерзкой твари, но ничего поделать с вожделением я не мог. И тогда, последним усилием воли схватил ружье, снял предохранитель и дуплетом всадил в монстра серебряные пули. Выстрелом тело отбросило в темноту. Дрожащей рукой я взял фонарь и медленно подошёл к Марии. Она лежала навзничь и не шевелилась. В её груди зияло огромное отверстие, из которого быстро вытекала тёмная густая кровь.
Я вернулся к камню, где оставил Анну. Она всё так же была без сознания. Я поднял жену на руки и понёс к верёвочному подъёму наверх, в тоннель, ведущий к подвалу дома. С большим трудом мне удалось поднять бесчувственное тело и преодолеть с ним узкую часть хода. Казалось, что Бог нам помогает. И вскоре я благополучно доставил жену в подвал. Сил вытащить её по лестнице в жилое помещение у меня не осталось совсем. Я снял с себя ветровку, расстелил на полу и положил на неё Анну. Сам сел рядом и тут же провалился в беспокойный сон.
Мне снился кошмар. Мара, живая и невредимая, опираясь на руку, согнутую в локте, лежала рядом со мной на широкой кровати, застеленной чёрным шёлковым бельём. Глаза в истоме прикрыты густыми ресницами. Губы вплотную к моим, и я вбирал в себя её жаркое влажное дыхание. Другую руку она запустила в расстёгнутую ширинку моих брюк и нежно, но ощутимо сжимала горячими пальцами мошонку. Эрегированный член пульсировал от наслаждения. Я изо всех сил старался сдержать подступавший оргазм. Но тут же излил семя. И очнулся, продолжая содрогаться в сладостном спазме. Анна, слабо улыбаясь, смотрела на меня. Я радостно обнял жену, испытывая при этом неловкое смущение от пережитого в грёзах сладострастия. А потом мы поднялись наверх.
Жизнь постепенно входила в привычную колею. Буря не нанесла сильного урона усадьбе. Дотла сгорели сарай с инструментом и скотный двор. Мы опять остались без живности. Только Апрелька, благодаря тому, что бродила возле подворья, оказалась невредимой. Лошадь вела себя странно: не подходила близко к дому, будто одичала. Но я списывал всё на испуг после урагана и надеялся лаской вновь
