работаю, таких, знаете ли, чудес насмотрелся! Да вот хотя бы нашего водителя взять…
Но здесь Вертопрахов его перебил:
— Мне бы на Холм съездить, посмотреть, с народом поговорить, — решительно сказал он. — Может быть, прямо сейчас и поедем?
Удивительно, но чиновник от поездки отказываться не стал, а даже, напротив, с большим удовольствием на нее согласился.
— Я ведь и сам на Холме часто бываю, — признался Фуфлачев уже на выходе из мэрии. — Иной раз едешь на работу, а на улице слякоть, настроение скверное… Едешь и думаешь: а может, на Холм завернуть? Ну и завернешь, конечно. Посидишь, музыку послушаешь, выпьешь чашечку ко…
Но здесь шедший впереди журналист решительно открыл входную дверь, и признание пришлось оборвать на середине слова.
А что, Фуфлачев и в самом деле пил кофе на Холме? И музыку при этом слушал? Было дело, не скроем. Ну, как же, кафе «Старый дот»: какие, я помню, блины мне там однажды подавали!
Но блины это так, пустяки. Вот салат «День Победы», это другой разговор. Лук, морковка, картошечка… парочка вареных яиц… и все это под соусом «Провансаль». Божественный, нечеловеческий вкус! А говядина «На привале»? Не слышали о такой? Дороговато, не скрою, зато какие ощущения! А вот солянка «Командирская» мне, честно говоря, не понравилась. Капусты много, огурцов — мало. Да, и мяса в солянке почти нет. Не иначе как повар-сверхсрочник ее готовил.
Здесь же, неподалеку от «Дота», можно было купить и кое-какой военно-исторический антураж, которым торговали с лотков предприимчивые граждане бойкой наружности. Например, крупнокалиберный патрон с гравированной на нем надписью «Привет из Города!», или какой-нибудь осколок, или даже кусок ржавой пулеметной ленты, которую так приятно повесить в квартире на стене: пугает, а все равно не страшно.
И все же, все же… Был «Старый дот», и музыка в нем была. Зал под названием «Солдатский» пользовался неизменной популярностью у посетителей Холма, так что в иные дни приходилось даже стоять за солянкой в очереди. Был еще один зал — «Генеральский», но он открывался крайне редко и отнюдь не для каждого, зато и закрывался позже всех. И часто можно было слышать в этом зале суровые генеральские голоса, основательно разбавленные нежными дамскими вздохами.
Поскольку журналисту не терпелось поскорее разоблачить тайну забора, Фуфлачев повел журналиста к Монументу самой короткой дорогой. По странному стечению обстоятельств, проходила она как раз мимо «Старого дота», чем Фуфлачев и воспользовался.
— А то, может, зайдем, кофе выпьем? — любезно предложил он. — На Холме, я так чувствую, мы долго будем, а время обеденное…
Вертопрахов подумал — и согласился.
День был будний, и посетителей в «Солдатском» оказалось немного. Среди последних журналист заметил парочку знакомых лиц, плюс одно незнакомое. Знакомые, из рядовых, ели мясную окрошку «Окоп» и запивали ее ликером «Бруствер», незнакомое же лицо явно командного состава предпочитало коньяк «Генералиссимус», а в «Окоп» и вилкой не лезло. Впрочем, с рядовыми командный держался на дружеской ноге, беспрестанно травил солдатские байки и расспрашивал о премудростях телевизионной съемки.
— Добрый день, Игорь Георгиевич! — не по-уставному поздоровался с Фуфлачевым официант в гимнастерке, с лычками старшины. — Что будем заказывать?
— Одну минуточку, — Фуфлачев повернулся к журналисту. — Вы как насчет «Трофейной»? Граммов по сто? Фронтовых?
— Вообще-то я на работе… — смутился журналист.
— Так ведь и я сюда не на экскурсию приехал, — весело отвечал Фуфлачев. — Сидеть в «Доте» и «Трофейной» не попробовать? Абсурд!
И кивнул старшине: мол, действуй.
«Трофейная» оказалась теплой, к тому же отдавала сивухой, однако по стопке выпили и навалились на еду.
— А что вы хотите? Трофейная она и есть трофейная, — шутил Фуфлачев, ловко расправляясь с салатом. — Да вы кушайте, не стесняйтесь. Творческим людям без калорий нельзя! Ну, что, еще по одной? — Но Вертопрахов так решительно помотал головой, что Фуфлачев уговаривать не стал. Подозвал старшину и приказал подавать кофе.
— Теперь, пожалуй, и к Монументу можно идти, — сказал Вертопрахов, отряхивая крошки с пиджака, однако чиновник подниматься из-за стола явно не торопился.
— А куда нам идти? И зачем? — удивленно спросил он. — Я вам и так все расскажу. Тем более что вас и близко к Монументу не подпустят. К нему сейчас никого не пускают.
— Это почему же? Секретный объект? — съехидничал Вертопрахов, который после «Трофейной» смотрел на мир весьма критическим взглядом.
— Да еще какой секретный! — сдобное лицо Фуфлачева подобралось, а глаза стали строгими. — Но я вам все расскажу, не сомневайтесь. Как на духу! Только имейте в виду: строго между нами. Уговорились? А то ведь знаю я вас, журналистов: так и норовите лишний раз городскую власть лягнуть.
Вертопрахов напрягся. Предчувствие близкой сенсации ударило журналисту в голову. Заголовок убойной статьи сам собой просился в блокнот. «Что скрывает забор»? Нет, лучше так: «Что ты прячешь, забор?» А может, просто — «Тайна глухого забора?» Ну, заголовок можно и после сочинить…
— Так что, вы говорите, за этим забором творится?
— Известно, что: люди работают. Специалисты. Между прочим, настоящие ювелиры своего дела! — Фуфлачев тревожно огляделся по сторонам. — Дело в том, что у нашего мэра появилась замечательная идея — к празднованию Годовщины Монумент позолотить. Такой вот сюрприз решили Городу подготовить.
— Что вы говорите! — ахнул Вертопрахов. — Неужели это правда?
— А вы думаете, я сочиняю? Что есть, то и говорю, — с обидой в голосе отвечал Фуфлачев. — Именно что позолотить. Между прочим, золото высшей пробы. Поэтому Монумент и огородили. Ну, охрана, конечно, собаки, само собой…
— И собаки, говорите?
— Собаки. Да какие еще волкодавы! — воскликнул Фуфлачев с чувством. — Знаете, я и сам на днях хотел туда заглянуть, так верите, нет? Даже меня не пустили! Я уж и так с ними, и этак… нет, все равно бесполезно. Драгоценный металл, говорят, не имеем права… документы стали требовать. Еле ноги унес. А ведь могли бы и арестовать. Что? Да запросто! Иди потом, доказывай, что ты случайно к забору подошел. И разговаривать бы не стали.
Журналист не верил своим ушам, а Фуфлачев продолжал выкладывать всякого рода подробности, одна другой занимательней. И как два пуда золота из Госхрана фельдъегерской почтой везли, и где мастеров-позолотчиков нашли, и что именно у Монумента в первую очередь золотить собираются. И так красиво все получалось, что Вертопрахов к концу разговора и в самом деле почти поверил, что мэр решил к Годовщине Монумент позолотить. И даже стал задавать кое-какие вопросы. Например, сколько платят мастерам-позолотчикам, какие новые технологии они применяют. Не забыл он поинтересоваться и о возможности остальные памятники в Городе позолотить, на что Фуфлачев чистосердечно признался, что планы мэра ему не известны.
— Только я вас прошу: пока ничего об этом не пишите, — напомнил Фуфлачев уже по дороге с Холма. — Ну, какой это будет сюрприз, если горожане все заранее узнают?
Скажем честно: Фуфлачев не лгал, когда рассказывал о мастерах. За глухим трехметровым забором действительно трудились специалисты высшего пилотажа. Один бурильщик Петрович с передвижной установки чего стоил! Было дело, рассказывали мне в «Старом доте», как пробивал Петрович исследовательскую скважину у основания Монумента: то бур у него раскрошится, а то бурильные трубы не того диаметра привезут. Однако же через неделю первая пятидесятиметровая скважина была готова, образцы грунта взяты и отправлены в лабораторию — для исследования на хитром приборе стабилометре. А на Холм тотчас же приехал тот умный, из НИИ.
— Нам десять скважин до первого сентября надо пробурить, а ты с одной целую неделю возишься, —
