— Наконец-то мне не надо будет всякому мэру… (здесь невнятно), и я стану обыкновенным сумасшедшим!
Я наскоро перекрестился и покинул Дом печати.
Кажется, навсегда.
Абсолютно не помню, как и на чем я добирался до дома. Наверное, меня опять царапали и отдавливали мне ноги, потому что в квартиру я вошел, прихрамывая, с лицом в косую линейку и без пиджака. Даже не разуваясь, я закурил прямо с фильтра рязанского «Винстона» и выкинул в форточку домашние тапочки. Потом долго лежал между прошлым и будущим на диване и сочинял стихи.
Одно стихотворение мне понравилась, и я увековечил его на обоях:
Я перечитал написанное, выправил кое-где орфографические ошибки и сел писать заявление в Союз российских писателей. Копию я решил отправить в Союз писателей России. «Будучи не замеченным в порочащих меня связях, а также не являясь членом ПЭН-клуба…» — быстро-быстро писал я на обрывке газеты. И здесь от важной работы меня оторвал телефонный звонок.
— Алло?
— Справочную вызывали? — спросил аппарат мужским голосом.
— Нет!.. Не вызывал!.. Не участвовал!.. Не привлекался!.. — заорал я благим матом, ища глазами спасительный рычаг.
— Не бросайте трубку — хуже будет, — честно предупредил аппарат. — Записывайте телефон гражданина П…
Я записал.
Аппарат облегченно вздохнул и отключился.
Четвертые сутки я сижу, больной и небритый, и гляжу на телефон. Записанный номер лежит передо мной и ожидает набора.
Я представляю, как накручу телефонный диск и скажу… Или даже прокричу… Нет, просто выложу все, что я думаю.
А думаю я примерно следующее:
«Когда-нибудь мне это все надоест, и я уйду в сумасшедшие.
Мне надоест мир богатых и бедных, грязных и чистых, мрачных и беззаботных. Мир умных и тех, кто умен лишь при должности, мир оплаченной правды и бесплатного вымысла…»
Ну, и так далее.
Я много чего скажу. Если только дозвонюсь.
Но для этого и в самом деле надо быть сумасшедшим.
Происшествие
Пятый месяц в городе N. не выдавали зарплату. Пятый месяц городской мэр Севостьян Перепехин прямо с утра садился за телефон и принимался нетерпеливо накручивать заветный номер. И пятый месяц же на просительное: «Да когда у нас деньги-то появятся?» — бесстрастный телефон отвечал: «Ждите… ждите… ждите…».
Дело дошло до того, что однажды на Перепехина чуть было не совершили покушение. Подъезжая утром к администрации, мэр случайно заметил подозрительное лицо с отбойным молотком на плече, и тотчас же догадался, что молоток — это неспроста. «Полный вперед!» — крикнул Перепехин водителю, и машина промчалась мимо мэрии. А подозрительного вскоре доставили куда надо, где он и «раскололся». В смысле, признался, что спер отбойный молоток на ближайшей стройке и нес его на базар, поскольку не держал живых денег в руках аж с девяносто восьмого года.
После этого случая Перепехин весь день ходил мрачный, с чиновниками не разговаривал, и все звонил куда-то, все узнавал, узнавал… Как бы то ни было, вторник и среда прошли относительно спокойно. А в четверг все и началось.
Прежде всего, загудел под окнами городского банка грузовик, и здоровенные ребята начали выгружать из него ящики — огромные, как сундуки.
— И чего это вы привезли? — окликнул ребят из окна главный бухгалтер. — Если это бланки ежеквартальной отчетности, то в запасные двери их несите. А если приходно-расходные ордера, то прямо во двор, вторая дверь от угла, там их и примут.
Но грузчики молча швыряли ящики на асфальт и на бухгалтера не реагировали. Банковские служащие, толпившиеся у окон, тоже молчали. До тех пор, пока один ящик не ахнул, не крякнул и не развалился, являя окружающим свое истинное нутро.
Деньги! Вот что было в этом ящике-сундуке. И какие, заметим, деньги! — настоящие свежеотпечатанные рубли. Тотчас же потянулась к ним сотня рук — и сотня бумажек издала сладостный хруст, и сотня же была внимательно просмотрена на свет: настоящие же рубли! Вон, и знаки какие-то просвечиваются.
Единственное, что смущало служащих, так это дата выпуска свежеотпечатанных рублей: стоял на них странный какой-то год — одна тысяча девятьсот двадцать первый. Сначала думали, ошибся Монетный двор — не ту цифру на рублях тиснул. Но приехал мэр Перепехин — и все популярно объяснил. В двадцать первом, заметим, году из Питера в город N. пригнали вагон с деньгами, вроде как в помощь голодающему Поволжью, да по ошибке загнали его не в тот тупик. Вот деньги все эти годы без дела и простояли. Хорошо, что опутаны они были колючей проволокой в три ряда, не то давно бы растащили их мужики на свои хозяйственные нужды. Опять же, и охраняли вагон все эти годы как особой ценности груз, а какой именно — не знал никто. Оттого-то он и уцелел! За что нашим славным железнодорожным войскам большое сердечное спасибо.
Деньги возили в банк целый день. Набили хранилище под завязку! Давно не лежало в нем столько новеньких бумажек, на которые взглянуть и то приятно, а не то что в руках подержать. А в понедельник с утра запустили деньги в оборот. Шустрые инкассаторы развезли по городу мешки с зарплатами, и выросли у кассовых окошек громадные очереди. А некоторые и целыми семьями приходили: шутка ли — одному всю зарплату за столько времени унести?
Многих, многих в тот день осчастливил банк города N.! Как же, помнят здесь до сих пор вереницу людей, разносивших по своим домам тюки и наволочки с купюрами. Кряхтели, болезные, гнулись под тяжким грузом, ногами землю копытили… но ползли, ползли! А кое-кому и до дома удалось добраться, не пропив по дороге ни рубля. Вот что деньги проклятые с хорошими людьми делают!
Все изменилось в одночасье в городе N. Жизнь сдвинулась с мертвой точки — и забила ключом, щедро орошая благами жизни изнуренные безденежьем лица. Зашуршал город фантиками от конфет, покрылся колбасной кожурой, и немало беспечных горожан поскользнулось в те дни на банановых корках. Телевизионщики ходили счастливыми: их донимали неизвестные, умолявшие лишний раз прокрутить вечерком рекламный ролик про чудо-прокладки «Олби», в крайнем случае, осчастливить показом новой пасты «Блен-да-мед». Витийствовал и пророчил грядущий экономический расцвет местный прорицатель и экстрасенс Гавриил Семиродов.
Все было прекрасно, слов нет, однако же, начались и кое-какие странности. Стоило лишь какому- нибудь горожанину взять в руки денежную бумажку, как тут же менялся горожанин в лице, напрочь все забывал про демократию и удвоение ВВП, и начинал обращаться ко всем не иначе, как «товарищ». В
