отобрав подозрительные подтяжки. Подхватив левой рукой сползавшие брюки, Николай Гаврилович свободной правой купил билет в Швецию и сел на паром. И всю дорогу разглядывал северо-запад через иллюминатор.
В Стокгольме болели за сборную по футболу и пили пиво по-семейному. Быть пятым лишним Николай Гаврилович постеснялся и ночь провел на вокзале. А утром улетел к берегам туманного Альбиона. Тот оказался и в самом деле туманным, так что никаких лягушек путешественник не разглядел. С неделю он провел на берегах Темзы, выдавая себя за Чернышевского. Англичане сыпали в ладонь мелкие фунты и хором спрашивали у стопроцентного русского демократа: «Что делать?»
— У Абрамовича спросите, — сердито отвечал Николай Гаврилович. — У меня стрела на северо- западе, а вы тут пристаете с пустяками…
И с перелетными гусями улетел на Аляску.
Потомки Джека Лондона ничего про стрелу не знали, но слышали, как однажды что-то просвистело над Юконом и скрылось за горизонтом.
— Однако, шибко свистело, — вздыхали потомки, и за бесценок предлагали золото и медвежьи шкуры. От шкур Николай Гаврилович отказался, а небольшой самородок на память взял. В Сиэтле он обменял его на доллары у Левы-одессита и спросил, как добраться до островов Фиджи.
— А Фиджи его знает! — чистосердечно признался одессит. И посоветовал дешевой экзотикой голову не забивать, а пойти на Брайтон-бич, хаус намбер 101, вход со двора, спросить Лялю, которая давно не замужем.
— Я с тобой, как с соотечественником, а ты!.. — возмутился Николай Гаврилович, и той же ночью перебрался на Хоккайдо. Самурай в виде таксиста подхватил гостя в аэропорту и повез в ближайшую гостиницу.
— Ты мне вот что скажи, — расспрашивал гость. — Нынче летом к вам ничего подозрительного не прилетало?.
— Приретаро, — отвечал самурай без буквы «л» в родном алфавите. — Одна боршая начарника из Москвы приретара, речи говорира, Курирские острова вспоминара…
— Дырку тебе в сетях, а не Курилы, — отрезал Николай Гаврилович. — И вообще, ты мне, друг, еще на озере Хасан надоел.
И приказал таксисту ехать обратно в аэропорт. Искать лягушку в японских болотах как-то сразу расхотелось.
Из-за простуженного на Аляске колена пришлось ненадолго задержаться в Гонконге. Там Николай Гаврилович сходил разок на тайский массаж и моментально помолодел. Продал пиджак, купил билет на ближайшую палубу и отплыл в ту сторону, куда (по слухам) стрела просвистела.
В Камбодже Николаю Гавриловичу указали на запад, в Лаосе — на юго-восток, а во Вьетнаме — на дверь. Скандалить путник не стал и в тот же день спешно отбыл в Австралию. Тамошние лягушки Николаю Гавриловичу понравились: и с буквой Л у них все в порядке, и готовить умеют. А вот с бушменами получился форменный скандал. Мелкий народец притащил гостю столько стрел, что Николай Гаврилович даже ахнул от неожиданности:
— Это сколько же мне придется по загсам ходить? Года два? Или три? Да вы тут, я погляжу, без Сенкевича совсем от рук отбились!
Но потом оклемался в холодке под пальмой и тщательно стрелы перебрал, ни одной не пропуская. Родной, из ивового прута, среди них не оказалось, и Николай Гаврилович тут же воспрянул духом. Попрощался с аборигенами и подался через Южный полюс, куда глаза глядят, одалживаясь у встречных полярников сигаретами.
Впереди лежали Берег Слоновой Кости, Чад, Нигерия и прочий Камерун. Переправляясь через Замбези, Николай Гаврилович уронил в воду паспорт и очень переживал, что останется без российского гражданства. Потом были Турция, Иран, Ирак и очень много Китая. Так много, что Николай Гаврилович в нем даже заблудился.
Он шел вдоль Великой стены и расспрашивал встречных китайцев про царевну-лягушку. Но те лишь от удивления делали овальные глаза и требовали синхронного перевода. «Нинь хао! — вразумлял их Николай Гаврилович. — Царевна, понимаешь? В виде лягушки. Вся голая и стрелу во рту держит. Ферштейн?» На что китайцы отвечали «О-о!» и дружно махали куда-то в сторону Шанхая.
В провинции Хэнань рассказ о голой царевне вызвал нездоровый ажиотаж среди местного населения, и Николая Гавриловича едва не расстреляли за порнографию. Пришлось прикинуться мирным киргизом и срочно уходить через Тянь-Шань. На той стороне спросили: «Вам куда?» и за несколько сомов подвезли на верблюде к ближайшему оазису. А дальше Николай Гаврилович добирался преимущественно пешком.
…Ранним утром какого-то числа Николай Гаврилович перелез через последний забор и очутился на своей даче.
— И где это тебя черти носят? — зашумела Зинаида Семеновна, встречая супруга традиционной скалкой. — Ты куда ходил, старый кобель?
— Куда надо, туда и ходил. Ишь, раскудыкалась! — отвечал Николай Гаврилович, насупясь.
— Ладно, после поговорим, — сказала Зинаида Семеновна и презрительно отвернулась от супруга.
Послышался запоздалый свист, и прилетевшая с юго-востока стрела воткнулась Зинаиде Семеновне в дачный сарафан. Не важно, куда. Главное, ни один жизненно важный орган стрела не задела.
Выронив скалку, супруга схватилась за стрелу и выдернула ее из сарафана.
— Ну что смотришь? Йод скорей неси, — зашумела она.
«Лучше б я промахнулся! — подумал Николай Гаврилович с сожалением. — Значит, не судьба…»
Привычно поддернул штаны и побрел в дачный домик за йодом.
В Канаду, к шурину
В понедельник выдавали зарплату, а Огаркина опять обнесли. Заявили, что мало часов, оттого и зарплата тощая. Вот учителя и замкнуло. Его и раньше от хронического безденежья все тянуло куда-то, все маялась у него душа. А нынче терпение взяло, да и лопнуло.
— А ну вас всех! — сказал Огаркин в сердцах, и подался в ПВС. Стало быть, получать загранпаспорт, а касательно гостевой визы — шурин обещал помочь. Тот уже лет пятнадцать как обретался в Канаде, успел жениться на правнучке белогвардейца и даже ПМЖ получить.
— Ты, главное, Саша, ничего лишнего с собой не бери, на месте все купишь, — консультировал по телефону канадский шурин. — С евро не связывайся, они здесь не в ходу. Меняй все на доллары — и в добрый путь! Кстати, черной икры не забудь захватить. Баночку, две… Здесь она дорогая, икорка. Кусается.
— А с работой-то как? Можно устроиться? — пытал Огаркин. Шурин вяло отбивался:
— Здесь работы как грязи. Главное, собеседование пройти. Ты там — кто? По научной части? Ах, историю в школе преподаешь? Ничего, приглядишься, притрешься… Покедова!
Закрутилась машина: запросы, анкеты, кабинеты… Опять же, с жильем надо было что-то решать. Наконец, позвонили из посольства, вызвали оформлять гостевую визу. Огаркин дрогнул, но устоял и от приглашения не отказался.
В посольстве было: долгое ожидания в очереди и тихий ужас, когда офицер спросил, что такое по- русски «шурин», что он делает там, в Монреале, и зачем к себе господина Огаркина зовет. Может, они собираются фальшивые бумажки печатать? А может, и того хуже — русскую мафию организовать.
— Какая мафия? Да я и слова такого не знаю! — взмолился Огаркин. — Я в гости еду, на хорошего человека посмотреть, к груди его прижать…
— Гей? — ласково спросил офицер.
— Шурин он! Брат жены! — отчаянно крикнул Огаркин.
Визу ему в загранпаспорт все-таки шлепнули.
Бывшая жена Огаркина против отъезда не возражала.
