уже толкалась за кулисами и готовилась принять певца в свои объятья.
Началось с того, что в одной скромной газете появилась небольшая заметка под названием «Пой, Гена, пой!». В ней журналист Вертопрахов сравнивал Коровина с Пресняковым-младшим, Леонидом Агутиным и даже самим Шурой (ударение на последнем слоге). Заметка Коровину понравилась. Он перечитывал ее раз по десять на дню и даже купил по такому случаю солдатские ботинки. Но было жарко, и Гена их на концерт так ни разу и не надел. Хотя и волосы себе отпустил, как у Преснякова.
А потом в другой газете, уже покрупней, под рубрикой «О молодых», появилось интервью с Коровиным, и это было равносильно торжественному восхождению на певческий Олимп — под вопль осатаневших поклонниц. Стоит ли говорить, что и под интервью стояла подпись все того же Вертопрахова.
— Вот увидите: и месяца не пройдет, как я из этого Коровина стопроцентного кумира вылеплю! — говорил Вертопрахов, заглянув на чашку кофе к известному воротиле от шоу-бизнеса Арнольду Провизеру. — Вот на что хотите могу поспорить!
Но заключать с журналистом пари воротила не захотел. Он знал, насколько непредсказуем путь «звезды» по эстрадному небосклону, и рисковать собственным реноме не торопился.
Вертопрахов же, откушав с Провизером кофе, сильно разбавленного коньяком, устремился прямо к «Кузнечикам».
— Читали? — взмахнул он газетой.
— Классно написано! — отозвались «Кузнечики» хором.
— То ли еще будет! — сходу пообещал Вертопрахов. И завел обстоятельный разговор, суть которого изложить здесь нельзя по причине его абсолютной конфиденциальности.
Через неделю «Кузнечики» покинули Дом культуры пожарников, где обретались в последнее время в ожидании денег и славы, и в полном составе перебрались в кафе «Муза-М» на улицу имени Горсовета. Первый же концерт дал такой колоссальный сбор, что Алессандро (Баблюк) на следующее утро, лежа в кровати, просил шампанского и говорил, что отныне меньше чем за сто «баксов» выступать не намерен. Впрочем, к вечеру Баблюк несколько ожил, взял гитару и снова заиграл в кафе «Муза-М». И на следующий вечер — тоже.
Славное было времечко! Алессандро выдавал ритм, Эдип исправно басил, Жак выжимал из клавишей все, что мог. А Слон, понятно, барабанил. Коровин пел, а публика — аплодировала. Лишь опытнейший Провизер грустно улыбался над порцией мидий в горчичном соусе и часто просил официанта принести ему еще что-нибудь китайское, или хотя бы пепельницу заменить.
Но прошла неделя, другая, и ажиотаж в «Музе-М» стал заметно спадать. Теперь никто уже не требовал через головы и столы «Девочку-лапочку» на «бис», и все заметней становилось всем, как дребезжит у Коровина на верхах нота «ля», а звук «ша» жужжит, как муха на излете. Баблюк уже не пил по утрам шампанское, ударник Слон ходил мрачным. А Коровин, отпев свое, сбегал на последний трамвай и ехал через весь город к девушке Лене — развеяться.
— Тебе, Геночка, срочно имидж надо поменять, — сказала однажды девушка. Случилось это в один из тех вечеров, когда в «Музе-М» занято было не больше пяти столов, да и те певца почти не слушали. — Нет, правда, смени имидж, Генчик. Вот увидишь, публика валом на тебя попрет!
— Думаешь, попрет? — грустно спросил Коровин, на секунду отрываясь от своих мрачных мыслей.
— Попрет, — твердо отвечала Лена. — Кстати, у меня и знакомый визажист есть на примете. Кудесник, блин! Я ему позвоню…
И Коровин поехал к кудеснику.
Блин, кудесник встретил клиента, как полагается: усадил в кресло, угостил рюмкой бренди, поговорил о последних шоу-новостях. Потом отошел несколько в сторону и долго смотрел на Коровина, подобно взыскательному художнику, обдумывающему, куда следует положить свой первый мазок.
— Уши у вас нестандартные. Всю картину портят, — наконец, сказал кудесник после продолжительного молчания.
— Неужели портят? — ахнул Коровин.
— Портят, уж не волнуйтесь. Я в таких случаях не ошибаюсь, — сурово изрек кудесник, и тут же достал из кармана калькулятор. — Ладно, кое-что для вас я попытаюсь сделать… Гм! Значит, так. Ушки ваши мы как бы слегка прижмем прической, волосы — перекрасим, бровки — подправим… На щечку пару родинок бросим. Четыреста баксов — и вы новый Лео ди Каприо, — заявил кудесник, пряча калькулятор в карман. — Или — второй Влад Сташевский. На выбор.
— А под Киркорова — можно? — застенчиво спросил Коровин.
— Нет проблем! — отвечал кудесник. — Чик-чик — и вы уже вылитый Филипп. Алла Борисовна, и та вас различить не сможет!
На следующий вечер в «Музу-М» валили все, кому не лень. Десять дополнительных столиков положения дел не спасали: желающих посмотреть на Коровина был легион. Вертопрахов яростно аплодировал и орал «бис!» за троих. А опытнейший Провизер лишь грустно улыбался над порцией лососевого филе в оливковом соусе.
Так продолжалось дня три или четыре, а может, и пять. А потом опять в зале ни души. И свободных мест — хоть столы выноси. Что хозяин кафе и сделал. И снова Баблюк пил пиво вместо шампанского и переживал, Жак — молчал, Эдип матерился в гримерной. А Вертопрахова и вовсе не было.
Как так — не было? Да вот так, не было — и все. Сбежал Вертопрахов, а заодно уж и прихватил с собой девушку Лену. И долго еще зимними вечерами тихо радовался злодей, что не заключил в свое время пари с многоопытным Провизером. Да черт его знает, эту шоу-науку, как зажигать в небе «звезды», дабы впоследствии зарабатывать на них капитал. Не получилось зажигать у Вертопрахова. Что ж, бывает. Главное, чтобы с Леной у него было все хорошо. И чтобы та своего визажиста-кудесника пореже вспоминала.
Ладно, это — дела семейные. А вот «Кузнечикам»-то как дальше жить? Думайте, ребятки, думайте…
— А может быть, нам в народ пойти? — подал голос умный вне сцены Жак. — Больших «бабок», конечно, вряд ли соберем, зато прославимся.
— Главное — реклама, — подхватил Алессандро.
— Точно, — согласился Эдип.
И на следующий же день «Кузнечики» подались «в люди»…
Черт возьми! Что за чудные заголовки мелькали в те дни на страницах местных газет! Вот так закрою глаза — и вижу надпись на полполосы: «Пацаны, это — круто!» Да уж куда круче — сольный концерт Коровина в городской бане. С ума бы не сойти! Но зато уж «Кузнечики», точно, весь город говорить о себе заставили.
Отличнейший был концерт, доложу я вам. Куда там Киркорову до соло в бане! Случайно облитая из тазика, задымилась электрогитара в руках у Баблюка, да Слон-ударник, поскользнувшись на кусочке мыла, упал, расплющив свой барабан. Но зато уж поклонницы Коровина были на седьмом… нет, на восьмом… да что там, на двадцать восьмом небе от счастья!
«Восхищенные поклонники выскакивали из раздевалки и бежали за машиной, увозившей Коровина с этого банного концерта. И долго еще мелькала в сумерках то одна, то другая простыня, тщетно пытаясь догнать своего кумира…»
Здесь опытнейший Провизер прервал свой рассказ, грустно улыбнулся автору этих строк и взялся за порцию омара в белом вине. На ближайшие десять минут за столом воцарилось торжественное молчание.
Но вот воротила от шоу-бизнеса отложил серебряные щипчики в сторону и потянулся за салфеткой.
— Вчера мне звонил Миша Лейман, хочет заделать небольшой концертик в «Метрополе», — сказал Арнольд Арнольдович, жестом аристократа промакивая уголки губ. — Просил меня подыскать пару-тройку
