— Каких матросов? — спросил купец.
— Вот этих, — показал я на восьмерых, захваченных нами в плен. — Они работали на предыдущего хозяина судна, твоего единоверца.
Как только добрались на яле до шхуны, я, не дожидаясь конца прилива, приказал сниматься с якоря. На баке сооружен примитивный шпиль с вымбовками, но слабенький, приходится помогать ему руками. Ребята работали дружно. Они спешили домой, чтобы поскорее получить свою долю из сундука, который с трудом подняли с яла на шхуну и отнесли в мою каюту два человека.
37
Графа Глостерского не было в Бристоле. Он разорял владения своих противников. Те в свою очередь разоряли владения его сторонников. Сражений не было, только иногда, как понимаю, из-за географического дебилизма, случались стычки между небольшими отрядами. О каждой такой стычке чуть ли не эпосы слагали. У многих рыцарей, благодаря грабежам, появились деньги и желание украсить свою жизнь. Поэтому почти половину товаров я продал в Бристоле по хорошей цене. Ушли все мечи, топоры, шлемы. Как обычно, хорошо брали перец и другие специи. Церковники покупали благовония. Один аббат попытался раскрутить меня:
— Сын мой, надо пожертвовать на церковь.
— Судя по твоему сытому лицу, отец мой, она и без моих пожертвований живет неплохо, — сказал я.
Слушавшие наш разговор миряне заулыбались. Аббат решил не вступать в спор с таким отпетым богохульником, ушел, ничего не купив. Через некоторое время появился монах с не менее толстой рожей, о которую котят можно бить, и купил то, что собирался взять на халяву аббат.
Про котят я не зря вспомнил. Ни в моей деревне, ни в Беркенхеде я не видел кошек. В Честере попадались изредка. Видимо, у валлийцев не сложились отношения с этим домашним животным. Зато в Бристоле кошек было валом. Я поймал двух котят от разных родителей, самца и самку, решил поселить их у себя в доме. Слишком много мышей в нем развелось. Наверное, перестроенный дом им понравился больше, чем старый, одноэтажный.
С Умфрой и шестью матросами я пошел в субботу на лошадиный рынок, который проводился ежегодно в конце лета на лугу возле города. Хотел купить несколько крупных кобыл на племя. Византийское прошлое не давало покоя. Лошадей на рынке продавали много. Я был уверен, что по случаю войны их станет здесь меньше, но, видимо, как раз война и притягивала сюда продавцов. Коней привезли из Ирландии, Бретани, Пуату, Фландрии, Фризии. Из последней местности лошади были самые крупные. Я купил фризского темно-гнедых жеребца и трех кобыл. Лошадей гнедой масти продавали здесь дешевле других. Не модная масть. У фризцев и вообще ценились только вороные, а гнедые считались браком. Я предпочитал верить мнению скифов, что самые лучшие лошади — гнедые. Мне нужны не понты, а конь, который сможет долго нести меня в полном доспехе и с оружием. Еще купил жеребца-иноходца, серебристо-гнедого — корпус гнедой, грива светло-коричневая, хвост почти белый, а ноги черные. Иноходь — лошадь одновременно поднимает обе ноги какой-либо стороны — удобнее для верховой езды. Этот конь будет парадно-выездным. Больше никто мне не приглянулся.
Пока ходил между продавцами, наткнулся на Томаса с его дядькой, которого звали Жак. Они продавали свою кобылу. Просили за нее слишком много, поэтому никто не покупал. Вид у рыцаря был неважнецкий.
— Что случилось, Томас? — спросил я.
— Ничего не случилось, — гордо ответил он. — Кобыла не нужна стала, вот и продаю.
— Жеребцов мы потеряли, — признался вместо него дядька Жак.
— Как? — поинтересовался я.
— Встретились с отрядом Вильгельма Ипрского, — сообщил Томас и обиженно добавил: — Их было намного больше нас!
Вильгельм Ипрский был внебрачным сыном фламандского графа де Ло, командовал в Англии отрядом наемников. В отличие от остальных участников гражданской войны, сражался за деньги, причем все время на стороне короля Стефана, хотя, как я слышал, сторонники императрицы делали ему заманчивые предложения. Был он человеком безжалостным, а его отморозки грабили и убивали всех подряд. Рыцари, которые, как они утверждали, воевали не за деньги, но при этом перебегали из одного лагеря в другой и грабили и убивали не меньше, презирали Вильгельма Ипрского. Он сумел сколотить отряд человек в триста, собрав со всей Европы самых лучших и самых беспринципных, которые подчинялись только ему. По моему мнению, этот отряд был самым боеспособным подразделением в Северной Европе. В том числе и потому, что был самым, как это ни странно звучит, дисциплинированным.
— Разве граф Глостерский не оплатил ремонт лошадей? — спросил я.
Осенью Вильгельм де Румар за весь свой отряд оговорил, что граф Глостерский оплачивает потерю в бою или лечение раненого коня.
— Я забыл сказать, — признался Томас.
Ему не терпелось повоевать, поэтому забыл оговорить условия найма.
— Твой договор закончился? — спросил я.
— Полторы недели назад, — ответил юноша. — Продам кобылу, куплю жеребца и на этот раз обязательно оговорю его потерю.
— За эту цену кобылу ты не продашь, а если и продашь, на жеребца все равно не хватит, — сказал я.
— Хватит! — уверенно произнес он, потом, подумав, добавил: — Займу у кого-нибудь, — и посмотрел на меня.
— У меня есть предложение получше, — произнес я. — Иди ко мне служить.
— К тебе?! — не поверил своим ушам Томас.
— Ко мне, — повторил я. — У меня теперь есть манор и есть лошади и для тебя, и для Жака.
Когда выдавал замуж Краген, Эйра попросила меня:
— Найди и мне мужа-рыцаря.
Я сказал ей, что постараюсь. Заодно получу второго, нужного мне рыцаря для Беркенхеда.
Томас обдумывал мои слова, а дядька опять шпынял его в бок, стараясь делать это незаметно.
— Поплыли ко мне, посмотришь на месте. Если не понравится, добавлю тебе в долг на жеребца, — предложил я.
— Ну, давай, — сделал он мне одолжение.
Мы вышли из рыночной толчеи, ведя за собой их кобылу, к тому месту, где меня ждали мои люди с купленными лошадьми. Когда Томас увидел их, присвистнул от удивления.
— Это твои?
— Да, — ответил я. — Фризских купил на племя, а иноходца для себя.
— Они же стоят кучу денег! — восхищенно произнес молодой рыцарь.
— Будешь служить у меня, и у тебя будет куча денег, — пообещал ему.
38
Я высадил Томаса и Жака в деревне, а также выгрузил лошадей, кроме иноходца, часть груза, которую собирался оставить себе, и котят. Дядьку разместил на первом этаже, а рыцаря на втором.
— Рыцарь Томас погостит у нас. Если ему понравится, будет служить у меня, — сказал я Эйре, представляя гостя.
Она девочка сообразительная, сразу понимает, что к чему. Я с рейда предупредил ее и Фион, что будет гость. Обе принарядились. Уверен, что мать и сестры Томаса на их фоне выглядели бы нищенками.
