отказался, сославшись на то, что отлив начнется рано утром, с ним уйду. Мне надо успеть добраться до деревни, разгрузить и разоружить судно и вытащить его на берег на зиму. Проверить, как продвигаются работы по подготовке к строительству замка. Потом сесть на коня и прискакать в Честер, чтобы вместе с добравшимися по суше рыцарями и обозом сопроводить невесту и ее родителей к жениху, своему сеньору. Заодно отвезти ему подарок на свадьбу — фунт серебра с каждого лена, дающего доход в двадцать фунтов. То есть, с меня причиталось полтора фунта.
42
На свадьбу Ранульфа де Жернона, графа Честерского, и Матильды, дочери Роберта, графа Глостерского, съехались рыцари со всей Англии. Поскольку он придерживался нейтралитета в гражданской войне, поздравить его приехали представители обеих враждующих сторон. Среди них почти не было бедных рыцарей. Если какой и попадался, то это наверняка вассал графа Честерского, приехавший засвидетельствовать почтение своему сеньору и отдать подарок. В замке места на всех не хватало, а большинство жителей отказывалось впускать на постой задаром, поэтому многие ночевали в мужском монастыре неподалеку от города. Я остановился в своем маноре в доме старосты, сорокапятилетнего мужчины с плешью на грушевидной голове и умением никогда не отвечать «да» или «нет».
Когда я в первый раз, сразу после получения манора, заехал в деревню, он попробовал развести меня, снизить оброк. Мол, погода была плохая, урожай не удался, чужой скот потравил поля и так далее. Я выслушал его, а потом сказал насмешливо:
— Если снижу в этом году, в следующем таких бед будет еще больше. Я не могу допустить, чтобы вы так страдали. Поэтому заплатите полностью.
Оброк они платили на День всех святых, который здесь отмечался первого ноября. Я не стал нарушать традицию, пообещал приехать к этому дню.
Деревни здесь другие. Дома не вплотную, двор к двору, а на некотором удалении друг от друга. Поэтому и не имеют никакой защиты, если не считать забор во дворе. Зато поля огорожены жердями, в три ряда закрепленными горизонтально на столбах. Участки земли большие, четко размежеванные, и работают на них семьей, а не всей деревней, как валлийцы. Земли здесь плодороднее. Урожаи зерновых в полтора- два раза выше.
Приехал я на свадьбу на двух кибитках и с охраной в лице рыцаря Томаса, который все-таки решил стать моим вассалом, Умфры и Джона и четверых своих матросов, чтобы забрать часть оброка натурой. Гилберта оставил в деревне присматривать за работами по строительству замка и заботиться о жене, которая недавно родила ему сына. Мы с Томасом спали в доме старосты, остальные во дворе на кибитках или на сеновале. Местные крестьяне косили зерновые под корень и солому складывали во дворе. Впервые взял с собой своих псов. Обоих, чтобы не путаться, потому что были очень похожи, звал Гариками. Они были крупнее собак, попадавшихся нам в деревнях по пути. Оба отвели душу, гоняя шавок. Нужны псы будут на обратном пути, когда поедем одни, без большого отряда рыцарей и обоза.
В церковь, где венчали молодых, я не пошел. Там и без меня хватало народа. Уверен, что граф Честерский не заметил мое отсутствие. Но на пир мы с Томасом приехали. Лошадей оставили на постоялом дворе. Сомневаюсь, что за ними будет надлежащий присмотр в замке, где лошадей и без наших слишком много. Мне указали место в конце стола, но на третьем этаже, где сидели рыцари, владеющие землей. Так как у меня было два с половиной манора, мне хватило места за этим столом. Я бы с удовольствием пировал этажом ниже, где сидел Томас и другие безземельные или малоземельные рыцари. Оттуда легче уйти по- английски. Что мне польстило — это то, что меня начали выделять из толпы.
— Вон он, Византиец, — услышал я тихий голос за спиной, когда шел по двору возле донжона между рыцарями, ожидавшими приглашения на пир.
Тут же во дворе на кострах жарили целые туши, нанизанные на толстые жерди: говяжьи, оленьи, свиные, бараньи. Всё это потом отнесли сначала на третий этаж, а то, что осталось, на второй. Чем дольше шел пир, тем больше доставалось бедным рыцарям. Попойка была мрачноватая. Хотя пили, как положено, только при перемене блюд, то есть, перед тем, как начинали раздавать куски от новой туши, все равно застолье набиралось как-то слишком быстро. По обе стороны от меня сидели два пожилых рыцаря. Старость сделала их похожими. Оба вассалы графа Честерского из его ланкаширских владений. Один стоил три манора, другой — два. Раньше я их не встречал. А они уже слышали обо мне.
— Ловко ты захватил город, — сказал сидевший выше меня обладатель трех маноров.
— Говорят, граф дал тебе за него два лена, — сообщил сидевший ниже меня.
Как хорошо было бы, если бы действительность соответствовала слухам!
— Пол-лена и деньги, — уточнил я.
— Я один лен выслуживал почти двадцать лет. Второй мне достался от отца, — поделился сидевший ниже, жадно обгладывая говяжий мосол.
— А я все три получил еще от его отца, — признался сидевший выше.
— Выпьем за то, чтобы графы были щедрее! — предложил я.
К этому тосту присоединились и другие рыцари.
На четвертый день, когда дождь решил сделать перерыв, на лугу у города провели турнир. На склоне холма сколотили несколько рядов деревянных лавок, расположенных амфитеатром. В центре сделали большую кабину на полсотни человек — ВИП-ложу, которую закрыли сверху и по бокам красным холстом. В первом ряду там стояли стулья с высокими спинками. От ристалища трибуны отделяла изгородь из толстых жердей. ВИП-ложу заняли жених и невеста и почетные гости. На лавках расселись дамы и рыцари. Причем и здесь строго соблюдалась иерархия, но в обратном порядке: те, кто побогаче, сидели ниже, кто победнее — выше, дальше от поля сражения. Простолюдины смотрели стоя. Все зрители были с одной стороны, с другой ристалище ограждал ручей, выезд за который рассматривался, как сдача в плен, а по бокам расположились турнирные бойцы. Рыцари разделились на два отряды по двадцать человек. В каждом были как сторонники королевы Мод, так и сторонники короля Стефана. Отряды формировались по территориям и знакомству, а не по тому, за кого перед этим воевал. Вооружены были деревянными молотами, дубинками или просто дрынами. У одних к шлемам были прикреплены зеленые ленточки, у других — красные.
— А ты почему не участвуешь? — спросил меня сосед по столу, сидевший там выше, а здесь рядом со мной.
— Никогда не трачу благосклонность судьбы на развлечения. Может не хватить на настоящий бой, — ответил я.
Запретил и Томасу, хотя юноша рвался показать удаль. Будет у него свой конь, тогда пусть поступает, как вздумается, а моим рисковать не позволю. Тем более, что он до сих пор не озвучил свои намерения в отношении Эйры. Вроде бы она нравится Томасу. Не пойму, чего он ждет. Некоторые крутые пацаны бывают удивительно робкими с бабами.
Оба отряда, растянувшись в линию, поскакали друг на друга, но не очень быстро. Из-под копыт летели комья грязи. Сблизившись, каждый начал молотить своего противника, пока тот не падал с лошади. Было много криков, шума от ударов дубинок по шлемам и щитам, ржания лошадей. И зрители орали так, будто сами бьются. Женский визг преобладал. Не знаю, как они отличали один отряд от другого. Рассмотреть ленточки можно было только на тех, кто бился рядом с холмом. Одни рыцарь с большим молотом довольно лихо сбивал своих противников, троих положил. Потом его самого по-рыцарски сзади ударили дубинкой по шлему и свалили с коня. В итоге на лошадях остались два рыцаря из «зеленого» отряда, который и был объявлен победителем. Семь человек, вывалянных в грязи, унесли с поля на щитах, но погибших не было. Обычное мочилово, никакой эстетики. Гладиаторские бои были намного красивее. Там люди шли сражаться за свою жизнь и действовали настолько хорошо, насколько были способны. После этого рыцари долго разбирались, кто кого «взял в плен» и кто кому должен заплатить выкуп за коня и доспехи. Поскольку кое-кто, пока не упал сам, успевал свалить кого-то, добавлялись взаимозачеты. Во время этой процедуры крика и шума было больше, чем во время сражения. Свежеиспеченная графиня Честерская пожаловала победителям пять фунтов серебра, то есть по пять шиллингов на брата.
На следующий день сражение повторилось. Я не пошел на него. Пир будет продолжаться еще
