Вильгельм де Румар. С удовольствием помогу ему.
Вперед поскакал авангард, состоящий из валлийцев, за ним двинулись рыцари, следом — обоз и в арьергарде — пехотинцы. Я ехал позади рыцарей и впереди своей кибитки, которая возглавляла обоз. Она была меньше всех нагружена и тянули ее сытые, отдохнувшие кобылы, поэтому постоянно вырывалась вперед. Сзади кричали, чтобы мы сбавили ход. Рис придерживал кобыл. Ехавшие впереди рыцари — своих жеребцов. Хвост вилял собакой.
Переход был тяжелым. Днем шел снег, а по ночам подмораживало. Я ложился спать одетым, укрывался двумя одеялами и плащом, подбитым мехом, но все равно замерзал. Не знаю, как спали оруженосцы на ложах из еловых веток и попон, закутанные в пледы и укрытые одним одеялом. Они плотно прижимались друг к другу, а возле крайних ложились собаки. Как ни странно, никто не заболел. Даже у меня сопли текли не обильнее, чем дома перед походом.
К Линкольну подошли к вечеру, когда начинало темнеть. Я устал чертовски. Представляю, как себя чувствуют пехотинцы. Остановились примерно в полутора километрах от города на подмерзшей болотистой почве, ровной и открытой, где на нас не могли напасть внезапно. Ночью караулы были усилены, хотя люди от усталости и холода валились с ног. Зато войско короля Стефана, как доложила наша разведка, спало в теплых домах, защищенное городскими стенами.
44
Я — «сова», если встану рано, не высплюсь, потом хожу разбитый целый день. Во время перехода, несмотря на то, что мерз по ночам, а может, благодаря этому, спал мало, но высыпался хорошо. Я выбрался из кибитки, стараясь не разбудить Гилберта. Впрочем, рыцарь не спал, лежал с закрытыми глазами, не желая покидать относительно теплое ложа. День выдался не самый неприятный. Небо серое, но ветра нет. Снегопада, скорее всего, не будет. Он прекратился в начале ночи. Земля была припорошена тонким слоем, белым, чистым. Под утро ударил небольшой морозец, поэтому снег стал сухим и мягким. К полудню потеплеет, снег подтает и превратится в кашу. Клин клином надо вышибать, решил я и по русской привычке разделся по пояс, размялся, сделав комплекс упражнений минут на десять, а затем обтерся снегом. Остальные воины смотрели на меня и зябко ежились. Пальцем по виску никто не постучал, но яркие мысли по поводу такого развлечения со снегом были написаны огромными буквами на лицах. Они не понимают, что резкое охлаждение кожи — лучшее лекарство от простуды и других болезней. Мне сразу стало теплее.
Я оделся и подошел к костру, который разжег Жак. Он всегда встает первым и сразу начинает делать нашу жизнь легче. Над огнем висел котелок с водой. Мы разбавим теплой водой вино и запьем им то, что выделит нам на завтрак интендант графа Честерского, и то, что я добавлю из своих запасов. Нудд и Рис уже пошли за нашим пайком. Умфра и Джон подошли к кибитке, из которой выбрался Гилберт, начали набирать в кожаные торбы овес, чтобы накормить лошадей. Торбу надевают на морду лошади, которая будет есть, ничего не просыпав.
Весь лагерь проснулся. Отовсюду поднимаются дымы костров. В центре стоят два серовато-белых шатра, в которых разместились графы и их свиты. Рыцари и слуги постоянно заходят в шатры и выходят из них. Все-таки быть графом — это напряжно. Я пока не готов. Впрочем, никто мне и не предлагает. И так повезло, что попал в эпоху, когда умение владеть мечом главнее родословной. Через век или два они все здесь станут англичанами, и чужестранцам будет практически невозможно пробиться наверх. Их по определению будут подозревать во всех смертных грехах. В английской литературе отрицательный герой — обязательно иностранец или потомок иностранцев, хотя сами они — тоже потомки иностранцев. Нудд и Рис принесли большой кусок копченого свиного окорока, пять хлебов и десять пинт (примерно пять литров) вина. Оруженосцам полагалась половина рыцарской порции, а слуге вообще ничего. Рис порезал на куски хлеб и окорок, нанизал на длинные бронзовые шампура, изготовленные в Честере по моему заказу, положил над углями, чтобы немного обжарить. Свинина при нагревании отдает жир, который впитывается в хлеб, который тоже немного обжаривается, превращается почти в гренку. Получается довольно вкусно. Другие воины сперва смотрели на нас, как на чудаков, потом попробовали и начали сами делать также, только используют обычные обструганные палочки. Жак вылил в котелок с подогретой водой половину принесенного вина и пустил его по кругу. Завтрак для любителей экстремального туризма.
Мы уже доедали, когда подошел рыцарь Рауль. У него от мороза или вина кончик носа был ярко- красным.
— Граф зовет, — сказал он и сразу пошел дальше, выискивая еще кого-то.
Следовательно, будет военный совет, много пустой болтовни, так что можно не спешить. Я медленно доел свой «шашлык», запил вином и отправился засвидетельствовать свое почтение господам графам.
В шатре Ранульфа де Жернона, графа Честерского, собралось десятка три рыцарей. Приятно сознавать, что входишь в «топ-тридцать» значительного куска королевства Англия. Оба графа сидели на низких трехногих табуретках, а остальные стояли, благодаря чему смотрели на своих сеньоров сверху вниз. Графы потягивали вино из кубков, изготовленных из зеленого стекла в виде рога. Роберт Глостерский узнал меня, показал свой кубок и сказал, улыбнувшись:
— С перцем!
Он допил вино и спросил своего зятя:
— Начнем?
— Да, — ответил Ранульф де Жернон.
— Мы собрали вас, чтобы послушать совет, как будем воевать с королем Стефаном, — начал граф Глостерский. — Он в городе с войском, которое больше нашего примерно на треть. Замок они еще не взяли. Там отряд под командованием графа Линкольнского. Он может нам помочь, ударить с тыла.
— Если ему дадут это сделать, — добавил граф Честерский.
— Скорее всего, не дадут, — согласился с ним тесть, — но часть войска оставят для этого. У кого есть какие предложения?
Все молчали, наверное, из скромности, поэтому я поделился своими соображениями:
— Нам надо заставить его выйти из города.
— Как? — задал вопрос граф Глостерский.
— С этой стороны мы в низине, а они будут наверху, так что лучше не соваться. Зайдем с юга, где замок. Там один фланг будет прикрыт рекой, на втором поставим всю конницу и пойдем к городу, — ответил я. — Королю придется или дать бой или снять осаду.
Графы переглянулись. Как понял по их лицам, они и сами собирались так поступить.
— Мы тоже пришли к такому выводу, — произнес граф Глостерский. — Только конницу решили разделить на два фланга.
— Я бы не стал так делать, — возразил я.
Граф Глостерский, привыкший, что с ним все всегда соглашаются, даже немного опешил:
— Почему?
— Потому что разбить два маленьких отряда легче, чем один большой. Поскольку главный удар обычно наносят правым флангом, соберем всех рыцарей на нашем левом, а на правом поставим впереди валлийских лучников и копейщиков, а за ними конников. Пусть думают, что мы тоже разделили тяжелую конницу, но придерживаем ее для обходного маневра вдоль берега, будут ждать там нападения, — ответил я.
— А если они не будут ждать, и сами нападут? Они быстро сомнут этот фланг и зайдут нам в тыл, — прокаркал граф Честерский.
— Мне говорили, что валлийцы бегут не сразу. Валлийские лучники охладят пыл рыцарей, а против их пехоты валлийская, надеюсь, продержатся до тех пор, пока мы не сомнем фланг врага и ударим ему в тыл, — возразил я.
— Какие есть еще мнения? — спросил граф Глостерский.
— Может, лучше здесь построить лагерь, закрепиться и подождать, когда они сами нападут? — предложил один из рыцарей, которого я впервые увидел только в этом походе.
