Иль гор словесных мало позади —Зачем же вновь записываться в стадо?Кто б ни божился с миною блаженной,—«Завоеваньям революции» не верь:Болели зубы — взвился Красный ЗверьИ зубы с головой отгрыз мгновенно.<1924>
Подрубленных волос лохмато-серый круг,Глаза сознательной, тупой марксистской жабыИ в нижней челюсти, широкой, как битюг,Упорство деревенской старой бабы.Она приехала в саксонский пансионЧинить свои одышки и запорыИ целый день, как красный граммофон,Разводит всласть советские узоры.«Лжет эмиграция: у нас прекрасный строй,—Багеты, справедливость и культура…Крестьяне обжираются икрой,Рабочий — мощная, свободная фигура.Буржуазия розовеет с каждым днем,Интеллигенция ликует от восторга.Неслыханный, невиданный подъем,—А все венчает ренессанс Внешторга…»Лишь об одном ни звука граммофон:Что сын ее — персона в чрезвычайке,Что дочь ее — предатель и шпион,Что все ее друзья из той же шайки.Что у себя на даче в дни войны,—На самой буржуазной барской даче,—Она, для ускорения «весны»,Хранила бомбы… Ведь нельзя-с иначе…Что в предварилке высидевши год,Она жила там мирно, как в курорте.Зато теперь «проклятый старый гнет»Она клянет с незлобливостью черта.А немки слушают и вяжут всласть носки…«Ах, милый Кремль, Калинкин мост и Невский!Страна икры, разгула и тоски,Где жил Толстой, где плакал Достоевский…»О Господи! Мильон святых могилЗияет ранами у своего подножья,—А этот старый, наглый гамадрилЖивет и шамкает и брызжет красной ложью.<1925>
