Оптовый продавец подтяжек, мистер Крукс,Пресытясь барышом, раскроет карту,Ткнет пальцем в первое попавшееся место —В Мадагаскар, Калькутту или Яву,Возьмет каюту, сунет в толстый сакВсе, что его от обезьяны отличает,—И поплывет…Весь глобус, наша милая земля,С прекрасной, многогранной пестротой,К услугам сэра Крукса…Дымя сигарой, втиснется в качалку,Слоновьи ноги вытянет за борт,И, в пломбах ковыряя зубочисткой,Бессмысленно упрется в океан.В природе он не больше понимает,Чем в трех сезонных симфонических концертах,Где первый ряд всегда к его услугам…Но печень, но негоциантский сплин —И, наконец, престиж старинной фирмы…Путь бодрый, мистер Крукс!* * *А ты поэт, нелепый человек,От детских лет заложник пресных будней,Как за ногу привязанный, торчишьВ каком-нибудь столичном захолустье…Берешь взаймы у жажды и мечты,Балконный плющ раскрашиваешь в пальмуИ в море безразличных пиджаковУпрямо ищешь смелых Дон-Кихотов…Клубятся дни, седеет голова,Усталость ржавчиной подтачивает сердце,—Сшивай мечты в пузатую тетрадь!Торгуй молитвами, — быть может, тот же КруксТвои сонеты сунет в чемодан,И, неразрезанные, съежившись на дне,Они объедут свет, как крыса в трюме…<1923>
Над головою по веревке вползает немец на скалу.А я лежу ленивей кошки, приникнув к теплому стволу.В груди пушистой желтой ивы поет, срываясь, соловей,И пчелы басом распевают над сладкой дымкою ветвей.У ног ручей клокочет гулко, по дну форель скользнула в щель,Опять сияет в горной чаще расцветший радостью апрель!Ах, если б Ты, вернувший силы поникшей иве, мхам средь скал,Весною снова человека рукою щедрой обновлял:Чтоб равнодушная усталость исчезла, как февральский снег,Чтоб вновь проснувшаяся жажда до звезд стремила свой разбег,Чтоб зачернел над лбом упрямым, как в дни былые, дерзкий чуб,Чтоб соловьи любви и гнева слетали вновь с безумных губ…1923, апрель
Поет рубанок гладкий,Взлетает по доске,И стружки в беспорядкеШуршат на верстаке,И клей ворчит в клеянкеНа медленном огне,И незабудки в банкеСинеют на окне.????Так любо в такт работе
