Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Веселым зовом огласит углы.

* * *

Пусть утром вновь вернусь в свое житье:
Свой век и стойло вспоминаю с болью…
Душа, порвав с навязанною ролью,
Ткет в лунный час иное бытие.

1930

Ночные ламентации*

Ночь идет. Часы над полкой
Миг за мигом гонят в вечность.
За окном бормочет ветер,
Безответственный дурак…
Хоть бы дьявол из камина
В этот час пустынный вылез,—
Чем гонять над Сеной тучи,
Головой ныряя в мрак…
Я б ему, бродяге злому,
Звонко «Демона» прочел бы —
И зрачки б его сверкали,
Как зарницы, из-под век.
Нет — так нет. Паркет да стены,
Посреди коробки тесной,
Словно ерш на сковородке,
Обалделый человек…
Перед пестрой книжной полкой
Все качаешься и смотришь:
Чью бы тень из склепа вызвать
В этот поздний, мутный час?
Гейне — Герцена — Шекспира?
Но они уж все сказали
И ни слова, ни полслова
Не ответят мне сейчас.
Что ж в чужой тоске купаться?
И своя дошла до горла…
Лучше взять кота под мышку
И по комнате шагать.
Счастлив ты, ворчун бездумный,
Мир твой крохотный уютен:
Ночью — джунгли коридора,
Днем — пушистая кровать.
Никогда у лукоморья
Не кружись, толстяк, вкруг дуба,—
Эти сказки и баллады
До добра не доведут…
Вдруг очнешься: глушь и холод,
Цепь на шее все короче,
И вокруг кольцом собаки…
Чуть споткнешься — и капут.

1931

У окна*

Грохочет мартовский ветер.
И солнце — бронзовый шар —
Зажгло в облезлых платанах
Холодный бенгальский пожар.

А мимо окна несется
Поток фигурок смешных:
Собачки в пестрых попонках
И люди в кашне шерстяных.

Душевным насморком болен,
Смотрю на четыре стены,
Но моль над чернильницей вьется
В предчувствии синей весны…

И даже паук проснулся —
Качает липкую нить…
А мне вот одно осталось:
Пить чай и жадно курить.