Всегда у руля, сквозь туманы и тьмуОн вел свой корабль госпитальный.Со всякою всячиной лезли к немуИ врач, и сестра, и дневальный —????????Но все разрешал он, как царь Соломон:????????Разумно — согласен, нелепица — вон!Любил чистоту он, как юноша ром,Чуть что, багровел он, как свекла,Зато даже мухи не смели при немСадиться и гадить на стекла…????????И щетки, и швабры, и метлы весь день????????За каждым окурком гонялись, как тень.С утра он по лестнице мчался в галоп:То в ванной мелькнет, то у пробы,Минута — сидит и глядит в микроскоп,Как вертят хвостами микробы,????????Мгновенье: стоит в амуничных дверях —????????И мчится фельдфебель к нему на рысях…Больных обряжали ли спешно в отъезд,—Как тигр, он гонял по палатам,С челом непокрытым летал на подъездИ черта сулил провожатым…????????Отправит — и снова грохочут слова:????????«Не шаркай туфлями! Халат в рукава!»О том, как умел он писать рапорта,Здесь память еще не угасла:Об отпуске ль дойных коров из гурта,Об отпуске риса и масла…????????И рок никогда к нему не был суров:????????Давали и масло, и дойных коров…А как восседал он за общим столом!Как шах, как пружина из стали!И сестры с опущенным долу челомГирляндой его окружали…????????Сидел он и ел, и за всем его взор????????Следил, как за хором следит дирижер.Ушел… Овдовели теперь мы, увы…Воскликнем же с нежностью детской:Да будут пути его мягче травы!Да здравствует доктор Држевецкий!????????Он светел был духом и черен лицом,????????И матерью был нам, и был нам отцом.1917, 2 февраляПсков
Жил старик в Житомире, в отставке,Яблони окапывал в саду,А пришла война, поднялся с лавкиИ, смеясь, сказал родным: «Пойду!????????Стар? Ну что ж, и старики нужны.????????Где мои с лампасами штаны?»Днем и ночью ездил он вдоль фронта,Воевал с холерой, с сыпняком.Козырек огромный в виде зонтаВсем врачам был в армии знаком.????????Пищу пробовал, нещадно гнал воряг,????????Не терпел ни трусов, ни бумаг.Лез в окопы проверять приказы:
