Я давно уж замечаю:Если утром в час румяныйВы в прохладной тихой кухнеКротко чистите картошкуИ сочувственно следите,Как пружинистой спиральюВниз сползает шелуха,—В этот час вас посещаютУдивительные мысли…Ритм ножа ли их приносит,—Легкий ритм круговращенья,—Иль движения Жильберты,Добродетельной бретонки,Трущей стекла круглым жестомНад карнизом визави?Мой приятель, Федор Галкин,У стола, склонясь над чашкой,В кофе бублик свой макаетИ прозрачными глазами,Словно ангел бородатый,Смотрит томно на плиту…Если б он поменьше чавкал,Если б он поменьше хлюпал,Как насос вбирая кофе,—Он бы был милей мне вдвое…Потому что эти звуки,Обливая желчью сердце,Оскверняют тишину.— Федор! — вдумчиво сказал я,Чистя крепкую картошку:— Днем и ночью размышляяНад разрухой мировою,Я пришел к одной идее,Удивительно уютной,Удивительно простой…Если б, друг, из разных нацийОтобрать бы всех нас зрячих,Добрых, честных, симпатичныхИ сговорчивых людей,—И отдать нам во владеньеНежилой хороший остров,—Ах, какое государствоВзгромоздили бы мы там!Как хрусталь оно б сиялоНад пустыней мировою…Остальные — гвоздь им в душу! —Остальные — нож им в сердце! —Пусть их воют, как шакалы,Пусть запутывают петли,Пусть грызутся, — но без нас.Федор Галкин выпил кофе,Облизал усы и губыИ ответил мне, сердитоБарабаня по столу:«Я с тобою не поеду.В детстве я проделал опыт —В детстве все мы идиоты —Сотни две коровок божьихЗапихал с научной цельюЯ в коробку из-под гильз,В крышке дырки понатыкал,Чтобы шел к ним свет и воздух,Каждый день бросал им крошки,Кашу манную и свеклу,—Но в неделю все подохли…От отсутствия ль контрастов,От сужения ль масштабов,От избытка ль чувств высокихИли просто от хандры?Не поеду!» — Федор ГалкинРаздраженно скомкал шляпуИ, со мной не попрощавшись,Хлопнул дверью и ушел.1932
