Козлов в толпу протиснулсяИ Львова равнодушногоПохлопал по плечу.«Нашел! Нашел счастливого!..Уж этот не отвертится…Скажи-ка мне, голубушка,Кто этот старичок?»Львов повернул к приятелюСвой профиль твердокаменныйИ отчеканил медленно:«Бельгийский инженер.У нас до революцииЛет двадцать жил он в Питере,—Делами колоссальнымиВертел сей джентльмен…Увы, мой друг доверчивый!Как мы счастливца этого,Бельгийца русопетого,По эмигрантской линииЗапишем на приход?..»XVIIIВ лесу Булонском серенькомПод голою акациейРасселась няня русскаяС вязаньем на скамье…Голодные, продрогшиеПарижские воробушкиГурьбою подбиралисяИ слушали внимательно,Склонивши набок головы,Как нянька иностраннаяНа языке неведомомИх ласково журит:«Ах, дурачки вы Божии!Что в будний день найдете выЗдесь в городском лесу?Одни бумажки сальныеНа кустиках сырых…Наведались бы, глупые,В харчевню нашу русскую —У Мотт-Пикейной станции:Там повар, Тит Панкратьевич,На дворике под лестницейВчерашней кулебякоюВас, сирых, угостит…»* * *Шагая в одиночествеПо листьям за скамейкою,Попов подслушал нянькиныЗабавные слова.Подсел и поздоровался,—На липу серым дождикомМетнулись воробьи…«Что ж, нянюшка… Не понялиВас воробьи французские?» —«От скуки, сударь-батюшка,Не то что с воробьишками,—В квартирке нашей махонькойЯ с молью бессловесноюПорою говорю…Питомец мой АлешенькаУйдет в лицей ранешенько,Брожу одна по комнате,В окошке мгла бесснежная,—Парижский сизый суп…А барыня-красавицаЧетвертый месяц, миленький,С сестрой в рулетном княжествеТанцует трепака…Вот и живу с Алешенькой.Придет из школы сумрачный.„Что нового?“ — „Ах, нянюшка!“Потом вдвоем обедаем.Обложится журналамиС мордатыми боксерами,А я сижу-молчу.Расковыряет вилкоюСтряпню мою несчастнуюИ к телефону чертовуПриклеится на час:Трещит, как чиж на веточке,Смеется-улыбается,—„Пасе-перепасе…“Ведь вот для няньки старенькойУлыбок, сударь, нет.Потом придут приятели,—Хоть бы словечко русское!..Поишь их чаем с кренделемИ думаешь: ох, милые…Виски-то белобрысые,
