Голубые глаза на веснушчатой роже вспыхнули яростно негодующе и Педди забожился, что эта фуканутая граната не подведёт, несмотря на почтенный возраст и на то, что вражеская. Ибо немецкое качество всему миру известно.
Не то, чтобы я так уж ему поверил, но чисто ради сочуствия страждущему и прикола для — купил. Вынул у Педди из кармана рубашки третий орденский червончик, пожурил его, что он при живых деньгах дедушкино наследство растранжиривает, отобрал у бухарика гранату и в сумку себе спрятал. Пока прятал, Педди уже основательно уселся у стойки на табурет и залпом отправил первую порцию лекарства в организм. Несколько секунд спустя, глаза его утратили страдальческое выражение, стакан перестал выбивать по стойке дробь, спина его распрямилась и мужик стал орлом. Обретя моральную опору и придя в равновесие с окружающим миром Педди налил из бутылки вторую порцию и тост сказал, махнув в мою сторону стаканом:
— Bas!
— Да хранит тебя православный святой Патрик! — не заржавел я с достойным ответом, помахав пустой кофейной кружкой.
Леприконцы дружно заржали. А тут и Катя вернулась. Подхватил я её под руку, и прощавшись с обитателями пуба, удалился.
Поехали мы с Катей на аэродром, завели 'Караванчик' и совершили неторопливый облёт острова с целью его осмотра. Насладились видами сверху, вернулись к аэродрому и качели над ним устроили. Надо же Катюшу выучить наконец посадку совершать. А то какой из неё второй пилот? Одно название.
Приступив к тренировке принялись жужжать над полосой. Вверх до высоты круга, потом развороты с первого по четвёртый с выходом на глиссаду, потом площадочка на высоте выравнивания над ВПП и снова вверх да по кругу. И всё у неё не складываются элементы посадки. То разгонит машину на глиссаде, то уйдёт под неё, а то наоборот в дальний конец ВПП посадку совершить пытается. И что характерно, в створе полосы держит машину легко и свободно. Как по ниточке ведёт её по осевой.
Я сам-то пилот тот ещё, как инструктор и вообще никакой. Вот никак врубиться и не могу, в каком месте ошибка у Кати возникает? Взялся за штурвал по мягкому и всё же уловил. Она на глиссаде рогами шурует туда-сюда, пытаясь ими ошибки компенсировать! Оттого-то скорость уплыть туда-сюда и норовит. Обратил я её внимание на такую штуку, как триммер руля высоты, и порекомендовал попытаться пройти глиссаду с его помощью. И со второго раза у Кати всё получилось! Влёт у неё все стрелки в кучу собрались. Машина как с горки покатилась. Осталось ей высоту выравнивания на подкорке закрепить и последний метр ощутить сердцем. И, считай, посадка ею освоена, а это самый сложный элемент полёта!
Одно слово — талант… и чё её сегодня мутит с самого утра. Тарелкой с мясом чуть в меня не запустила. Пришлось мне её порцию самому скушать. Конфет-ирисок в пабе килограмм закупила и трескает их непрерывно? Чо это с ней? Свожу-ка я к доктору её. Может 'переход' так на Катюху повлиял?
— Кать, не нравишься ты мне! Давай ещё заходик и на посадку. К доктору пойдём.
— Сам иди! Дурак! Не нравлюсь я ему видите ли! Зачем тогда девушку соблазнил? Кто кому полночи в любви вечной клялся? Гомер клялся? Пушкин ваш клялся? Ты, злодей, клялся! Ни к какому я доктору не поеду! Я себя прекрасно чувствую, а ты поезжай. Пусть тебе от мнительности укол в попу поставят…
И слезой жгучей меня в расстройство привела полное…
Зарулил я на стоянку, запарковался рядом с оранжевой амфибийной Сессной-172 на поплавках, возле будки диспетчерской, аппарат на тормоз стояночный поставил и движок заглушил. Катя на меня, как мышь на крупу, дуется, красоту свою от меня прячет. Отворачивается.
— Кать, ты меня к доктору проводишь? Может, у меня в самом деле нервы не в порядке? Боязно мне одному к доктору идти!
— Отстань, противный! Я тебе не жена! Ты меня не любишь!
— Очень даже люблю! А кто ты мне, если не жена?
— Брошенная тобою любовница! Ты сказал, что я тебе не нравлюсь — она повернулась ко мне и обвиняющее уткнула палец в мою грудь — Значит, ты меня не любишь и теперь я падшая женщина, а ты меня погубил!
— Я сказал, что мне не нравится состояние твоего организма! А сама ты мне нравишься!
— Как это я тебе могу нравиться, если мой организм тебе не нравится! Козёл!
— Мне твой организм нравится, но его состояние вызывает у меня тревогу. А за козла — ответишь! Ты замуж за меня когда уже пойдёшь? Я заждался уже!
— Когда траур закончится. Ой, ты мне предлагаешь руку и сердце?!
— Ну, и все остальные органы до кучи. Печень, почки, желудок в первую очередь! На прокормление! А траур твой на Старой Земле остался! И ты обещала быть мне послушной женой!
— Вот когда стану женой, тогда и стану послушной. А траур у меня перед Господом. Господь же един во всех мирах. Потому — жди и не трепыхайся! Вези меня к своему доктору!
Но с местным эскулапом свидеться нам не довелось. Из пикапа, стоявшего у диспетчерской, выбрался настоящий морской капитан, не меньше. В морской фуражке с якорем, в морском кителе при позументах, нашивках и прочих прибамбасах на форме одежды, морской волк, исполненный достоинств, солидный и благообразный, с благородными сединами. Умереть — не встать! Такому и 'Титаник' доверить можно смело! За один внешний вид, чисто. Вот росту только в нём не более пяти футов. Это с фуражкой вместе. Зато голова большая. Судя по фуражке…
…И неторопливо направился к нам. Подойдя поближе, поздоровался, представился капитаном О'Брайеном. И спросил о наших планах на будущее.
— С какой целью интересуетесь, капитан?
— Джеймс. Моё имя Джеймс. Я хочу со своей командой попасть в Форт Линкольн, и как можно быстрее. Не позднее завтрашнего утра.
— Вам следовало найти нас пораньше, капитан! По прямой до Форта Линкольн нам не хватит дальности, насколько я помню карту. Значит, придётся делать промежуточную посадку. Можем и не успеть к утру.
— Надо успеть! Я достойно оплачу вашу работу.
— А отчего такая спешка, Джеймс? Ну, прилетим в полдень? Что-то изменится? Это, конечно, не моё дело, капитан… но есть ли, и насколько велик резерв времени?
— В 08:00, и не позднее, я должен уплатить верфи стоимость траулера, построенного для меня. В случае опоздания с оплатой судно будет продано другому человеку. Собрать необходимую сумму мне удалось только сегодня, капитан. Само провидение послало вас на этот остров. Я мог бы договориться с Мак- Бруни, — он кивнул на оранжевую Сессну — но она летает медленно и недалеко. И увезти способна только меня. Ваш самолёт в состоянии взять на борт всю мою команду, и мне не придётся ждать их две-три недели, пока они дойдут в Форт Линкольн попутным судном. Я готов заплатить вам по семьсот экю за каждое место в самолёте.
— Сколько человек вам нужно увезти, капитан?
— Со мною — девять. Три вахты по десять часов.
— Восемью девять — семьсот двадцать килограммов. Максимум — двести килограммов багажа. И мне нужно просчитать полёт, прежде чем я смогу что-либо вам ответить. Устраивает?
— Да, сэр.
Для начала планчик бы мне спланировать. Спланировал. Сначала на Виго, а оттуда уже в Ам-мегику. В этот самый Форт. Напрямую не дойти. Полторы тысячи миль… это много! А через Виго вполне получается. Семь сотен от Куинстона до Виго и тысячу одна миля до Линкольна. Кинул данные в планировщик. Получилось десять с половиной часов полётного времени. Да минимум час на дозаправку в Виго. Но мы не на Земле. Сейчас 19:35. До полуночи у меня как раз десять с половиной часов, даже больше! И восемь часов после полуночи. А ведь можем и успеть! Ночной полёт по приборам для такого салаги, как я… Это круто! Но! До Виго четыре часа. Вылетим в 20:00 и через четыре часа там будем. В 24 часа ещё светло. Сяду, как нибудь. И в 06 утра уже рассвет. До Линкольна как раз шесть с половиной часов по расчёту. Значит, если оттуда в полночь свинтить, то как раз в Линкольн к рассвету и поспеем. А за шесть часов в
