прицелился.
Раздался выстрел, и куница, соскальзывая с ветки на ветку, упала на снег так бесшумно, как мог бы упасть брошенный на ветер серо-коричневый комок ваты.
Камо подбежал и поднял зверька. Он был поражен: пуля выбила у куницы только два передних зуба. Шкурка, мягкая, нежная, бархатистая, осталась неповрежденной.
– Вот как стрелять надо! – хвастался дед, самодовольно поглаживая прикрепленный к архалуку значок «Ворошиловский стрелок». – Даром, что ли, меня, охотника Асатура, во время войны район командиром ополчения в селе Личк назначил? Так, зря, наугад?.. И в районе знают, какой стрелок дед Асатур!
Зверек был красивый – каменная куница-белодушка. Шкурка ее была темно-каштанового цвета, на брюшке – более светлого оттенка, на шее – большое белое пятно, хвост пушистый, пышный. Но по мере того как жизнь покидала куницу, мех ее терял ту красоту, которая свойственна ему только у живого существа.
– Погодите-ка, у нее вся мордочка в меду, да и на голову сколько налипло!.. Дай слизну, – шутил Грикор.
– Фу, довольно тебе! Кто тебя не знает, подумает, что ты и на самом деле обжора! – возмущался Камо.
– Ну, а если мне не даете, дайте Чамбару, пусть полакомится, – предложил Грикор.
Услышав свое имя, Чамбар начал повизгивать. Было ясно – предложение Грикора пришлось ему по сердцу.
– Это можно, – согласился старик и достал нож.
Он не распорол шкурку, а вытащил из нее через пасть все тельце зверька и отдал Чамбару. Шкурка же осталась целехонькой, и, когда дед набил ее сухими дубовыми листьями, куница, казалось, ожила. По дороге в село Камо спросил:
– Дедушка, а что ты сделаешь со шкуркой?
– Вы что, думаете, отняли у моей внучки камень на кольцо, отправили в Ереван – я так это и оставлю?
Ответ деда обрадовал мальчиков: Асмик была у них у всех на уме, когда они думали о шкурке.
Когда они пришли в село и остановились у дома, где жила Асмик, дед вызвал девочку и накинул ей куницу на шею:
– Возьми, доченька. Наденешь в день свадьбы и вспомнишь старого охотника Асатура.
Асмик покраснела, но меху – шелковистому, нежному – была необычайно рада. Прижималась к нему лицом и все повторяла:
– Какой же он красивый, мягкий…
Камо готов был отдать полжизни, лишь бы этот мех подарил девочке он, а не дед.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«НЕБО ВЫСОХЛО»
С подснежниками, фиалками, стаями птиц с юга пришла и, пройдя по долине Аракса, поднялась к вершинам Дали-дага новая весна. Природа проснулась после зимнего сна, скинула белое покрывало и надела красочные одежды. В камышах озера Гилли снова закопошились, зашумели, заговорили на все лады птицы.
С наступлением весны ребята привели в порядок инкубаторы, добыли аккумуляторы. Неузнаваемо изменилось все здесь за зиму. Маленький, детскими руками созданный птичник превратился трудами колхозников в большую ферму. Птицы были помещены в новые клетки и питание получали по особым рационам: по одному – несушки, по другому – птенцы, по третьему – селезни и петухи водяной курочки.
В один из солнечных дней Асмик широко раскрыла ворота фермы, и ее питомцы – водяные птицы разных пород и раскрасок – неудержимо двинулись к пруду. Солидно переваливаясь с боку на бок, шли гуси и утки. Перья у них блестели так, как это и должно быть у здоровых и жирных птиц.
Асмик не могла нарадоваться, глядя на своих питомцев.
– Вы поглядите только, как они уже выросли!.. И птица в птицу: недаром в один день родились! – в восторге повторяла она.
– Да, все от одной железной матери, – с обычным смехом в глазах сказал Грикор. – Все выросли… Да ведь и ты выросла, Асмик. Джейран ты, а не девочка!
Асмик больно ухватила Грикора за вихор.
– Нет, нет, – вопил Грикор, – не выросла, не выросла! Пусти, больно!
Но Грикор был прав: Асмик за год расцвела. Не отстали от нее и товарищи. Камо еще более возмужал. На верхней губе у него уже пробивались усы, голос погрубел. Армен тоже повзрослел, но стал еще тоньше и застенчивее. Только Грикор остался как будто таким же: то же детски-наивное лицо, такой же подвижной, бойкий, тот же смех в черных глазах…
Дикие птицы на ферме начали нестись. А так как несушек было до ста двадцати, ребятам больше не было нужды собирать яйца для инкубаторов на озере.
Из отделения, где содержались лысухи, выбежала радостная Асмик. В руках у нее было продолговатое, покрытое мелкими крапинками яйцо.
– Первое яйцо! – закричала она. – Первое яйцо домашней лысухи! Поглядите, какое красивое!
– А ну, дай мне… Дай на зубах попробую. Ты знаешь, какие крепкие первые яйца у молоденькой курицы! – И Грикор протянул руку.
