потолка (они казались такими красивыми), подумал, что чувствовать себя ребенком — прекрасно.
Ребенок. Вот что. Совершенство в эмоциях, гениальная простота восприятия мира. Ребенок — вот кто живет правильно. Не трахает мозги ни себе, ни окружающим. Маразм и склероз бывает у взрослых, после долгих лет бессмысленной крысиной гонки. У ребенка этих вещей нет и быть не может. Голова чистая. Никакой суеты ума.
Дети любят шалить. Галдеть, веселиться, прикалываться, беситься и, в общем, быть активными и счастливыми. Им для счастья не нужен повод вроде повышения по карьерной лестницы. Чтобы было кайфово, надо просто шалить. Великолепное состояние ума и души — делать что-то, вызывающее визг восторга. Потом, когда человек взрослеет, он становится «цивилизованным», «воспитанным» и «культурным» — то есть душевно больным, да еще нужно держаться за работу, чтобы выплатить ипотечный кредит, и тут уж совсем не до шалостей. Хотя мы, взрослые, вовсе не утратили детских талантов, просто мы закрепощены. Напиться, поржать в пьяной компании, кому-то дать по морде — это взрослый вариант шалости. Взрослые напиваются и безобразничают только потому, что разучились быть детьми.
Подумав об этом, я буквально подпрыгнул с пола. Перед глазами появились картинки прошлого. Какие-то лица, предметы, крики, эмоции. Я вспомнил, что в садике, школе и институте я всегда отжигал. Все получалось спонтанно. Я был лидером. Девочки меня обожали. Только зайду в аудиторию, у всех глаза начинают улыбаться, все ждут какую-то хохму. Я всех заводил, ставил на уши. Мальчики передо мной даже заискивали (было неприятно, хотя и лестно для самооценки). Девочки мне сами в любви признавались. Даже неловко было, потому что я далеко не всегда мог ска зать в ответ «я тебя люблю». Однако по прошествии лет я привык быть как все и… став взрослым, я себя похоронил.
— Но теперь все будет по-другому, — сказал я сам себе, расхаживая по комнате. Я был наполнен наркотиком, воздух в комнате казался плотным, а стены живыми и, казалось, внимательно меня слушали. — Теперь я знаю, в чем дело. Я больше не буду насильно сковывать себя, подавлять и закрепощать. Я уже начал возвращаться к жизни после стольких лет эмоциональной деградации.
Все так и было. За последние несколько месяцев амплитуда моих переживаний выросла — меня швыряло, бывало очень тяжело, когда из состояния полета я сваливался в депрессию. Но главное — я ощущал все это. Я чувствую, значит, я живой. У меня на лице все чаще появлялась тень блядской улыбки, мне было очень комфортно, я был часто счастлив и уверен в себе, просто потому что иначе невозможно, когда чувствуешь, что жизнь прекрасна. Я спонтанно разговаривал с незнакомыми людьми в метро, мне было приятно видеть, как они оживали после контакта со мной. Бывало, приходим в ресторан с приятелем, там хамоватая официантка в мрачном настроении, всех клиентов чуть ли не посылает (я подумал, что муж ее совсем не трахает) — так вот: она со мной почти мурлыкала. А ведь я даже не говорил ей никаких комплиментов, просто был в состоянии детского веселья. Такое было очень часто, правда, тут же сменялось болезненной депрессией и внутренней истерикой, которой я не позволял выплескиваться наружу, чтобы не испортить себе репутацию.
Я поделился с Ленингом своими наблюдениями и спросил, почему я теряю уверенность, когда вижу женщину, которая мне сильно нравится? Почему так не получается, когда я под наркотиком? Почему так не было, когда я был маленький?
— У ребенка просто нет тех ограничений, которыми набита твоя голова, — ответил он. — Сейчас ты, подходя к девчонке или делая еще что-то слегка «за рамками социальной приемлемости», переступаешь через свои барьеры. То есть ты убежден, что делаешь что-то «неадекватное», но идешь на это «во имя великой цели» (потра хаться, ага). А у человека, которым ты стремишься стать, этих барьеров в голове просто нет…
Мы с этим парнем классно общались в интернете, и я хотел иметь как можно больше таких друзей. Еще я ждал, когда он приедет в Москву по делам — чтобы увидеться с ним.
Не получилось. В феврале 2007 года его убили, о чем его девушка и сообщила, сделав последнюю запись в его блоге. Какие-то гопники несколько раз ударили его ножом, когда он отказался отдать им свой мобильник и начал драку. Я написал постинг, посвященный ему.
«…Андрей был первый, кто меня зафрендил. К моим постам он писал слова, которые меня заставили почувствовать, что это — мужик. Говорит что думает, ни тени рисовки, искренний позитив. Зрелый, взрослый. Острый и блестящий, как хороший охотничий нож. Мы с ним общались в моем ЖЖ, я даже писал длинные посты, полностью обращенные к нему. Он мне говорил, что ресурс и техники второстепенны, важны убеждения. Он был особенный. Иногда я думал, что как-нибудь он зарулит в Москву, и я обязательно с ним увижусь. Он приятный человек. Спокойствие, сила и прямота — вот чем он выделялся. Я его таким запомнил… Мы с ним были знакомы только через ЖЖ, и только по одной этой линии, пикапу. Для меня он существовал не в Иваново, а в комментах. А теперь андрюхиных комментов я не увижу. Жаль… А еще, прочитав, что его убили, я подумал, что финал у этого парня должен был быть именно в таком духе. Потому что убеждения.
Сейчас вот прислушался к своим ощущениям: что я чувствую? Как ни странно, присутствует и светлая волна. Как ее сформулировать? Пожалуй, вот так. Андрюха умер, как воин. Как самурай. Он ведь мог тем уродам отдать этот дешевый мобильник (его девушка говорит, ему красная цена — 4 тыс). Отдал бы, раз так складывается, а потом нашел бы в этом маленьком городе этих ребят в более подходящих обстоятельствах и отрезал им ноги… Но, как сказано в „Хагакурэ“, самурай во время боя не должен думать, как правильно и как неправильно, как выгодно и как удобно. Должен просто идти сразу и до конца — все остальное неправильно. Он так и сделал. Но у них было оружие, и его убили. Бывает. Но если бы Андрей вел себя по- другому, он и был бы другой человек, а не тот, которого мы знаем. Так что все правильно… И еще. На фоне этого события, потери близкого человека, которого любишь и уважаешь, в очередной раз становится понятно, как ничтожно большинство вопросов, возникающих у нас по ходу жизни. Спасибо Андрюхе за то, что он был».
Перечитав свою запись об этом парне, я подумал: а что, собственно говоря, он для меня сделал? Вроде ничего особенного. Просто несколько раз сказал нужные слова в нужный момент. Но чем-то еще он отличался. Чем же? Подумав еще немного, я понял.
В отличие от большинства людей, он, общаясь со мной, говорил обо мне. Его речь никогда не соскальзывала в демонстрацию превосходства. Всегда по делу. Он просто был открытый, сильный и честный. Таким я его запомнил. Почему-то среди моих друзей, в моем близком окружении, таких не было. Может быть, потому что я сам был слишком слабым для общения с сильными людьми? Однако я сделал важный шаг. Начав откровенные записи в блоге, я перестал скрывать свою слабость, по крайней мере, сам от себя. Сразу после этого появился Андрей, поддержавший меня. Благодаря ему я стал чуточку сильнее. В этом все дело. Он был — сильный мужик.
«Я такой же, — подумал я. — Только я пока что… маленький. Мне надо еще поработать над собой, чтобы стать таким, каким я когда-то мог быть».
6. КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА
Даже в жизни сексуально озабоченного мужчины вроде меня присутствует кое-что кроме женщин. Например, я люблю кататься на сноуборде. Однажды возвращался из подмосковных Сорочан, где катался почти полдня, а потом пил коньяк в электричке с другими ребятами. Настроение после скоростных спусков — отличнейшее. Вечер, около десяти часов. Многолюдное метро. Звук ревущего поезда заглушает все в вагоне. Обнимая сноуборд, продвигаюсь к двери, чтобы выйти. Справа передо мной симпатичная девушка. Читает наклейку на сноуборде.
— Хорошая надпись, да? — спросил я, глядя на нее и довольно улыбаясь своему хорошему настроению.
— Да, — улыбнулась.
— А почему ты мне первая не сказала, что она хорошая?
— я в шутку изобразил суровое лицо. — Почему я должен спрашивать, а?
В ответ она пожала плечами и слегка смущенно улыбнулась. Смотрит в сторону, но от меня не отворачивается.
