мавританской Испании и Северной Африке и, по-видимому, попали в Норвегию через Ирландию. Когда ирландцы в 968 году отвоевали у норманнов Лимерик, в числе захваченных вещей, видимо, оказались богато украшенные седла чужеземной работы и великолепные пестрые одежды из алого и зеленого шелка. Они действительно похожи на импортные товары из мавританских стран. Захоронение викинга-торговца на острове Колонсей (Гебриды) показывает, что торговый маршрут продолжался и далее на север. Погребение относится к концу IX века и содержит пару свинцовых гирек, которые украшены эмалированными бронзовыми пластинками. Орнамент на этих пластинках, очевидно, происходит от арабского письма. Его имитация является более красноречивым свидетельством широкого распространения арабских товаров, нежели даже наличие подлинных арабских вещей, обнаруживаемых в норманнских погребениях. Однако торговый путь на запад, который использовали скандинавские купцы, в меньшей степени известен из источников, чем маршрут шведских викингов на Русь, и поэтому он не стал объектом интенсивных исследований.
Глава 4. Шведские викинги на Востоке
Шведские экспедиции викингов в восточном направлении имели ряд серьезных отличий от тех, что предпринимались данами и норвежцами на Западе, так как последние уходили в военный поход против хорошо организованных, хотя и разобщенных, королевств. Богатства этих государств были сконцентрированы в одном районе и представляли собой подходящую цель для грабителей. С другой стороны, на Востоке шведы должны были продвигаться по рекам через гигантские пространства, населенные только финскими и славянскими племенами, прежде чем они могли достичь границ Арабского халифата и Византийской империи. Основное богатство этого региона состояло в его натуральных ресурсах, пушнине и рабах, которые можно было выгодно продать на рынках Востока. Позднее шведы преуспели, облагая податью местное население, а в X веке они также предприняли несколько походов с целями грабежа и наживы, которые были обычны на Западе.
Наиболее важный литературный источник, сообщающий о деятельности викингов на Востоке, — летопись Нестора, относящаяся к началу XII века и повествующая о правлении скандинавских князей в Киеве. Ее материал составлен на основании ряда фрагментов, взятых у греческих хронистов, а также текстов, составленных некоторыми ранними летописцами, и двух-трех мирных договоров, заключенных между греками и скандинавами. Более богатый материал о деятельности викингов на востоке в этот период времени, возможно, связан с воспоминаниями военных, участвовавших в походах, и с информацией, сохранившейся в Варяжской саге, которая появилась на территории Южной Руси; некоторые из этих повествований были включены в исландские саги, так как в жизни любого норвежского воина тот факт, что он являлся частью гвардии варангов (скандинавских наемников в Восточной Империи), был очень запоминающимся событием. Летопись Нестора говорит об изгнании скандинавов после их первых попыток ввести налогообложение в стране. Но из-за продолжающихся беспорядков они были призваны вновь, и три брата: Рюрик, Синеус и Трувор вернулись. После смерти своих братьев Рюрик поселился в Новгороде и принял власть во всем княжестве. Однако летопись нельзя считать надежным источником в описании начал шведской экспансии в восточном направлении (она напоминает историю саксов пера Видукинда), которая проводилась главным образом в районе Волги, поэтому летопись Нестора (подобно ранней 'Англосаксонской хронике') ставила своей целью описать истоки происхождения русского княжеского дома.
Более определенные свидетельства исходят от франкских 'Вертинских Анналов', которые сообщают, что в 839 году Людовик Благочестивый принял в Ингельгейме посольство от византийского императора Феофила. Посольство сопровождали несколько шведов, называющих себя росами (Rhos) (этот термин мы встречаем в письменных источниках в первый раз). Они были посланы своим князем в Константинополь для переговоров, но не смогли вернуться на родину тем путем, которым пришли, из-за диких племен, преградивших им дорогу. Феофил посоветовал им вернуться на родину через владения Людовика. Понятие 'рос' стало позднее общим именем скандинавов, проживавших в Киеве, от него произошло название страны — 'Русь'. Этимология слова вызвала появление многих теорий. Наиболее вероятно, что оно произошло от слова 'rodr' ('дорога гребцов'), которое дали финны Швеции, назвав ее Руотси. Важно учитывать, что слово 'Русь' использовали как обозначение шведов, проживавших именно на Руси, но не в самой Швеции. Скандинавы, прибывшие к Людовику с посольством, сообщили, что их князя называли 'каган' (chaganus), т. е. так же, как своих правителей величали хазары, проживавшие на севере Каспия, и булгары, располагавшиеся в середине Волги: возможно, они сами пришли с верхней Волги. Титул chacanus также использовал арабский автор Ибн Русте, который писал о Руси в начале X века.
Ладожский регион
Таким образом, можно сделать предположение, что к 839 году на верхней Волге уже было организовано независимое шведское государство по примеру моделей государств булгар и хазар, однако это лишь гипотеза. Археологические данные показывают, что шведы вошли в это время в соприкосновение с Востоком через торговый путь по Волге. Те, кого источники называют 'kolbjäger' (колбяги), являлись, возможно, торговцами пушниной, объединявшимися в некоторое подобие торговой гильдии: это слово, очевидно, произошло от древнесеверного 'kylfingr' ('член общества'), и напоминает в этом смысле термин 'felagi' (англ. 'товарищ'), которое широко использовали, например, в рунических надписях, обнаруженных в Хедебю, где оно также обозначало долю в предприятии. Коммерческая активность викингов на Востоке сделала необходимым создание постоянных стоянок для сбора и обмена товарами, но только один из подобных пунктов — в Старой Ладоге (древнесеверное название: Альдейгьюборг) — был исследован учеными. Он не был расположен (как Бирка, Хедебю и Волин) у моря, на открытом пространстве, которое оказывалось незащищенным при внезапной атаке, а лежал в 8 милях вверх по реке Волхов в устье Ладоги, где земляной вал окружал территорию города, занимавшего немногим меньше четверти квадратной мили. Город находился на высоком берегу реки у оврага, который давал дополнительную защиту, а земля сохранила остатки строившихся там деревянных зданий. Археологические раскопки начались в этом месте в XVIII веке, но только с раскопками, проводившимися В. И. Равдоникасом начиная со Второй мировой войны, стало возможным сформировать четкое представление о городе.
Литературные источники, предоставляющие различного рода информацию об Альдейгьюборге, сохранившуюся в ранних норвежских сагах, являются поздними произведениями, не подлежащими верификации. Старейшие саги сообщают о событии, которое предположительно относится к концу X века, когда ярл Эйрик сжег город. Однако археологические данные свидетельствуют, что он существовал длительное время, хотя точный срок установить чрезвычайно трудно. Уровни IX и X веков, обнаруженные при раскопках, содержат много предметов шведского происхождения, но вполне вероятно, что когда на территорию Старой Ладоги прибыли первые шведы, там уже существовало какое-то поселение. Неясно, захватили ли шведы город или получили разрешение селиться там в ходе переговоров с местным населением. Из слоя, относящегося к IX веку, происходит лук с рунической надписью, которая, возможно, является отрывком из героической поэмы, хотя ее и достаточно трудно расшифровать:
Поэмы, описывающие и восхваляющие оружие (хотя чаще всего рунические надписи вырезали на щитах), приписывают двум ранним скальдам, Браги и Тьодольфу, и нет ничего странного в появлении похвалы оружию, которое довольно богато украшали в это время и о котором могли писать скальды. Обнаружение этого отрывка, напротив, доказывает зарождение образной скальдической поэзии уже в очень
